Курочка Ряба. Бандитские стихи со сравнениями
Четвертая из провокационных интерпретаций русских народных сказок в виде бандитских стихов. Это пародия на литературную и народную сказки, которые так же отличаются, как простое и золотое яйцо. Причем не только по содержанию, но и по форме. В фольклоре кумулятивное, или нарастающее построение сюжета — особый шик, без которого обошлись писатели Ушинский и Толстой, чьи варианты сказки мы помним с детства. Литературоведы сбились с ног в поисках смысла «Курочки Рябы», и нашли немало: и спасение, и всепрощение, и бессмертие, и даже стабильность. Как известно, это во Франции хрустят булки, а в России — смыслы. Зато в народных, посконных вариантах «Курочки» концепт ясен-красен, а все эти разговоры о сакральном, философском и мистическом не стоят и выеденного яйца. Судите сами.
P.S. Преподающие и изучающие русский язык могут насладиться обилием сравнений.
Ахтунг! Внимание! Ворнинг!
Это бунтарский стих!
Читая и слушая, помни:
Автор – маленько псих.
Вирши про разные яйца
Супер токсичны, имхо.
Их, если честно признаться,
Переварить нелегко.
Если вы всё же на стиле,
Будем начистоту:
В детстве нам предки скормили
“Курочку Рябу” не ту.
Как было в сказке старинной:
Разруха, психоз, суицид –
Нормальный народный триллер.
А нынче и логика спит:
Сказочку деткам читают
Про сбрендивших стариков,
И детки к концу понимают:
У курицы больше мозгов.
Вот она что-то склевала:
То ли с конфеты фольгу,
То ли на жилу напала,
Гуляя на берегу,
Или потомок араба
С перчаткой стянул кольцо –
Неважно. Курочка Ряба
Снесла золотое яйцо.
В свете дальнейших событий
Жила – мотив основной:
На этом яйце покрытие
Было с бревно толщиной.
Впрочем, как хвост мышиный –
Им скинуть яйцо пустяк.
Но с мышью мы поспешили.
Начнём сначала. Итак.
Версия дворянская. Простое/золотое яйцо.
Где-то в Курляндии или
Где-то под Курском давно
События происходили
Волшебнее, чем в кино.
Жили себе дед и баба –
Простой, как число, сюжет.
Была у них курочка Ряба –
Пёстрая, словно плед.
Видимо, Наполеошка
В Россию завёз падуан.
Лелеяла баба несушку,
Последнюю из могикан.
Кур остальных они съели –
Видать, был голодный год.
В многострадальной Расее
Частенько бывал недород.
Курица немолодая
Раз в день приносила яйцо.
С похмелья изжогой страдая,
Полой обтерев говнецо,
Тюкнул дедуля яичко,
Но дудки! Он стукнул об стол.
Раз десять! И вспыхнув как спичка,
Шмякнул с размаху об пол –
Зря! Он дубасил лопатой,
Да так, что устал: “Не могу”.
«Куда там, куда там, куда там», –
Ряба дерзила в углу.
Баба, от сна встрепенувшись,
Вспомнила его мать.
Заткнула сначала уши,
Но бросив попытки доспать,
Гаркнула из-под фуфайки:
“Башкой своей постучи”,
Припомнив армейские байки,
Как дед разбивал кирпичи.
Сел он с испуганной рожей,
Сказал, что сошёл с ума.
“Ничего без меня не можешь!” –
Засучила она рукава.
Тупо ухватом лупила,
Грела в пуховом платке,
Кропила водицей, крестила,
Отмачивала в молоке,
Гирей весом два пуда
Пыталась яйцо раздавить.
“Покуда, покуда, покуда”, –
Ряба устала дразнить.
Сели. Пьют чай из моркови.
Дед: «Эврика! – говорит. –
Я понял, что это такое.
Это метеорит!
Жители альфы Центавра
Прислали курянам привет.
Или яйцо динозавра
Окаменелое”. – “Бред! –
Баба бабахнула кружкой, –
Тогда на засыпку вопрос:
(Дед замер с надкусанной сушкой)
Откуда. Оно. Взялось?”
Дед не гадал ни секунды:
“Курочка Ряба снеслась”.
“Откуда, откуда, откуда”, –
Ряба от смеха тряслась.
День, беспечален и светел,
Солнце в окно запустил.
Супруги застыли, заметив,
Что было яйцо золотым.
Сцена немая не скоро
Закончилась. (Двести лет
Автору “Ревизора”
Нормальной замены нет).
Хлопнули по рюмашке
И, денежку спрятав в трусы,
Вышли к соседу Абрашке –
Имел он таки весы.
Тихо и мирно лежало
Яйцо и смотрело в окно.
Серая мышка бежала,
Хвостом зацепила его.
Бац – и яичко разбилось,
Не склеить его, не собрать.
Когда старики возвратились,
То начали громко стенать.
Баба побила посуду,
Ругался, как кучер, старик:
“Паскуда, паскуда, паскуда”,
Курица тоже в крик.
Мышка, обидевшись очень,
Стала под лавкой вопить:
“Вы же яйцо, между прочим,
Сами хотели разбить.
Делай добро этим людям!”
Но мышку услышал лишь кот.
Вдаваться в детали не будем,
Зачем он погладил живот.
Баба и дед причитали
Членораздельней уже:
Слова “не продать” вылетали,
“Столица” и “Фаберже”.
Ползают, собирая,
Скорлупки своих сердец,
Ряба, на это взирая,
Не выдержала вконец.
Голосом человечьим
Курица молвит словцо:
“Не плачьте, я вас обеспечу –
Снесу вам простое яйцо”.
Дескать, не жили богато –
И нечего начинать.
Не в золоте счастье, ребята,
А в том, чтобы точно пожрать.
***
В сказке народной вообще-то
Соль была вовсе не в том.
К тому ж для огранки сюжета
Использовался повтор.
Но детский писатель Ушинский
Чхал на посконный фольклор.
Он был из дворян и юристом –
И смыслы вертел, как жонглёр.
Сказку под корень обрезал,
Яичко позолотил,
Выжег калёным железом
Русский насмешливый стиль.
Метафизической сути
Нанёс он смертельный удар,
К тому же ещё перепутал
С яичницей божий дар.
Плачет, дошёл до предела
Этнограф тире фольклорист.
Что же ты, Митрич, наделал
С ним. А ещё гуманист!
Позже маститый писатель –
Лексей Николаич Толстой –
Понял, что юный читатель
Наивный, но не тупой.
Сделав в конце рокировку,
Яйца Толстой подменил,
Деду и бабе путёвку
В светлое завтра вручил:
Курочка пообещала
Снести золотое яйцо.
Вот вам ни много, ни мало –
Честное курье словцо.
Версия народная. Роковое яйцо
Я стародавнюю сказку,
Друзята, поведаю вам –
Про курочку-златоглазку,
Устроившую тарарам.
Курица где-то носилась,
Вернулась и – “куд-кудах” –
На полку кряхтя взгромоздилась.
Держалась та на соплях.
Пёстрое, вострое коко,
Невиданное досель,
Она положила на полку.
И понеслась карусель:
Мышка хвостом тряхнула
(Сдаётся, то был песец),
Да так, что полку погнуло,
Яйцу, понятно, капец.
Муха над ним зажужжала,
Шлёпнуть бы не спеша,
Но молоко убежало,
И пригорела лапша.
Баба слезами умылась,
На краешек лавки присев,
Внучка в припадке забилась,
Пока не затихла совсем.
Дед, как ребёнок, заплакал,
Кошка не в срок родила,
С цепью умчалась собака,
Тын проломив со зла.
Съехала с крыши солома,
И провалилась гать.
Старцы-калики у дома
Сели поминок ждать.
Мимо поповские дочки
С вёдрами шли за водой.
“Что тут такое?” – как квочки,
Кудахтали наперебой.
Всуе рыдавшая баба
Рада свободным ушам.
Решила добавить масштаба,
Кстати пришлась лапша:
“Курицу черти носили,
Вернулась, и вот те на –
Яичко рябое, красивое,
Невиданное снесла.
Пока мы глазели на диво,
Мышка откуда-то шмыг.
Полку хвостом зацепила –
Бац, и яичку гаплык.
Муха над ним зажужжала,
Шлёпнуть бы не спеша,
Но молоко убежало,
И пригорела лапша.
Да как же такое случилось!
За что же это нам всем:
Внучка в припадке забилась,
Пока не затихла совсем.
Дед, как ребёнок, заплакал.
Тын проломив со зла,
С цепью умчалась собака,
Кошка не в срок родила.
Сор закурился под печкой,
Вспыхнул огонь и погас,
Сникла под образом свечка –
Конечно же, это сглаз.
Съехала с крыши солома,
И провалилась гать.
Старцы-калики у дома
Сели поминок ждать”.
Как услыхали поповны,
Вёдра швырнули – хрясь!
Ещё бы – такой инфоповод!
И новость, как лань, понеслась.
Девки домой прискакали,
Мамка им сразу вопрос:
“Где вёдра?” – “Мы их изломали!
Знаешь, что тут стряслось!
Пёстрое коко красивое
Соседская Ряба снесла.
И где её черти носили!?
Вернулась, и вот те на!
Вышла Мышильда из норки
С толстым хвостом, как удав,
С криком “Кия!” по полке
Врезала. Вот так удар!
Полочка вдребезги, всмятку
Крапчатое яйцо.
Уверены, эти пятна –
Скорее всего, говнецо.
Муха над ним зажужжала,
Шлёпнуть её не спеша,
Но молоко убежало,
И пригорела лапша.
Бабка отчаянно взвыла,
Внучка убилась совсем –
Жаба её задавила,
В горле комом засев.
С цепью умчалась собака,
Кошка не в срок родила.
Дед, как ребёнок, заплакал,
Тын проломив со зла.
Сор закурился под печкой,
Вспыхнул огонь и погас,
Сникла под образом свечка –
Видимо, это сглаз.
Ставни с петель слетели,
Спрыгнули с окон горшки,
Двери истошно скрипели,
Ржали на крыше коньки.
Съехала с крыши солома,
И провалилась гать.
Старцы-калики у дома
Сели поминок ждать”.
Ёкнув, забилось сердечко
Сумрачной попадьи,
Противень с тестом под печку
Сунула в забытьи.
Съехали в мусор просвирки –
Некогда собирать.
Мужу – своей половинке –
Кинулась рассказать.
В церкви дьячок навстречу:
“Просвирки не принесли?”
Та отмахнулась: “Под печкой –
В золе они и пыли.
Знаешь, что тут творится?
Швах у соседей дела:
Кура, домашняя птица,
Яйцо не такое снесла!
Где-то она подгуляла,
Может, в лесу с глухарём.
Ей совестно, видимо, стало,
Поэтому ночью, не днём
Вострое, пёстрое коко,
Невиданное досель,
Она положила на полку.
И понеслась карусель:
Мышь мимоходом трусила,
Полку свалила с яйцом,
Явно нечистая сила
Виляла её хвостом!
Муха над ним зажужжала,
Шлёпнуть её не спеша,
Но молоко убежало,
И пригорела лапша.
Бабка отчаянно взвыла,
Ужас – убилась совсем,
Жаба её задавила,
В горле комом засев.
Дед, как ребёнок, заплакал,
Тын проломив со зла.
С цепью умчалась собака,
Внучка не в срок родила!
Сор закурился под печкой,
Вспыхнул огонь и погас,
Сникла под образом свечка.
Видимо, это сглаз!
Ставни с петель слетели,
Спрыгнули с окон горшки,
Двери истошно скрипели,
Ржали на крыше коньки.
Бился в ворота, как в бубен,
Бык, поломав рога.
Листья повисли на дубе,
Будто была пурга.
Съехала с крыши солома,
И провалилась гать.
Старцы-калики у дома
Сели поминок ждать.
Дочки мои услыхали,
Ужас какой, затряслись,
В хлам коромысла сломали,
Вёдра разбили вдрызг.
Выслушал дьяк краснощёкий
И побледнел, как стена.
Взвился под купол и в шоке
Сбросил колокола.
Выбежал поп, выражаясь:
“Ты что это, пииип, натворил?”
Спустился дьячок, озираясь,
Шёпотом заговорил:
“Знаете, что тут творится?
Дьявольские дела:
Кура, домашняя птица,
Яйцо шельмовское снесла.
Где-то она подгуляла,
Может, с самим сатаной.
Ей совестно, видимо, стало,
Поэтому тёмной порой
Странное пёстрое коко,
Невиданное досель,
Она положила на полку.
И понеслась карусель:
Мышь мимоходом трусила,
Полку свалила с яйцом,
Явно нечистая сила
Виляла её хвостом.
Сникла под образом свечка.
Вспыхнул огонь и погас,
Дед обкурился за печкой,
Наверное, это сглаз.
Бабка отчаянно взвыла,
Шлёпнул её не спеша,
Ведь молоко убежало,
И пригорела лапша.
Дед и смеялся, и плакал.
Тын проломив со зла,
С цепью умчалась собака,
Внучка не в срок родила.
Ставни с петель слетели,
Спрыгнули с окон горшки,
Двери истошно скрипели,
Ржали на крыше коньки.
Бился в ворота, как в бубен,
Бык, поломав рога.
Листья повисли на дубе,
Будто была пурга.
Съехала с крыши солома,
И провалилась гать.
Старцы-калики у дома
Сели поминок ждать.
Дочери ваши узнали,
Бешено затряслись,
В хлам коромысла сломали,
Вёдра разбили вдрызг.
Речка кровавой стала,
Люди лишились ума.
В грязь попадья побросала
Просвирки, что испекла”.
“Вот оно! Конец света!” –
Выкрикнул поп-здоровяк.
Ринулся он, как торпеда,
Вдарился о косяк.
Косу в печали отрезал,
Книги свои изорвал,
Волосы ирокезом
Тщательно зачесал,
Мыла добавив и краски.
Чёрный футляр достал.
Кликнул: “Ляськи-масяськи”,
В руки гармошку взял.
“Песню про Курочку Рябу,
Пока не настал рагнарёк,
Спеть напоследок хотя бы”, –
Батюшка взмыленный жёг.
Грянул отец что есть силы –
Люди бегут впопыхах.
Девочка громко спросила:
“Мама, а где же ишак?”
Все собрались на майдане
(Голос-то дай боже),
Кто-то кому-то по пьяни
Врезал на кураже.
Скрепы и швы затрещали,
Вскинулись кулаки.
Женщины заверещали,
Ухнули мужики.
“Боже, помилуй нас, грешных!” –
Батюшка прошептал.
Юноша в белых одеждах
Вдруг перед ними предстал.
Рядом, притрушенный пылью,
Мялся заморенный слон.
Ветер трепал его крылья,
Гладкие, словно стекло.
Замерли волны людские.
Гавр Саваофович рёк:
“Что вы за люди такие?!
Вечно найдёте предлог
Морду кому-то набить и
Сделать из мухи слона.
Скучно вам жить без событий
И без вина зельена.
В воду, в огонь или с кручи –
Пофигу! Даже в говно.
А суеверий дремучих
Вам одолеть не дано.
Что-то не ладится – в ступор,
Кто-то обидел – в петлю.
Странные вы. Потому-то
Котиков больше люблю!
Курочка тоже красава:
Ей не нужны ни почёт,
Ни ваша любовь, ни слава –
Гребёт и клюёт и несёт!
Покуда громада рыдала,
Врала и теряла лицо,
Ряба скорлупку склевала,
А кот навернул яйцо”.