Волк и семеро козлят. Бандитские стихи с приложениями

Бандитские стихи циничны

И где-то даже неприличны –

Предупреждаю строгих мам

И правильных до боли дам.

Детей подальше убирайте

И сами тоже не читайте.

Лишь папа побалдеть готов

От отвратительных стихов.

Их нет в библиотеке нашей,

Где часто пахнет манной кашей,[1]

Где хищник и рецидивист

С козлятами танцует твист.

Пойдём побродим у истоков,

Достанем что-нибудь из стока.

 

Покуда ужин варит мать,

Отец вам может рассказать

Поэмку-сказочку, друзята,

Как непослушные козлята,

Объевшись сонной белены,

Хирургом Волком спасены.

А, нет. То было в прошлом мае,

Сейчас история другая:

Как Волка кокнула Коза

С давнёшним позывным «Гюрза».

 

Вы любите страшилки, дети?

Жила Коза на белом свете

Без мужа, мамы и подруг,

Лишь лес и хищники вокруг.

Жила с козлятами своими.

Была она мать-героиня

И тётка клёвая, нет слов:

Попробуй накорми семь ртов,

Тем более в лесу дремучем –

Без выплат. И на всякий случай

Учтите также, что она

Чужих детишек приняла.

Своих семь сразу не бывает.

По столько козы не рожают –

Любой зоолог подтвердит,

Да и ботаник-эрудит.

Чьи были дети и откуда –

Мне всё равно, хоть от верблюда.

 

Коза кормила молоком,

А это, братцы, нелегко.

Была она мать-одиночка,

Папаша был козлом, и точка!

Сначала блеял про любовь,

Дарил букетами морковь.

А после бросил их, скотина –

Так в мире принято козлином,

А, впрочем, и в других мирах.

Козляток покормив с утра,

Пастись мамаша уходила

И детям строго говорила,

Чтоб закрывались на замок

И чётко помнили урок:

Не отворять дверь ни на волос,

Покуда не услышат голос

Своей мамули. «Бродит Волк

По прозвищу Зубами щёлк

И хвастает, что он шеф-повар

По грилю, беляшам и пловам».

 

Коза рванула, как всегда,

На пастбище чёрте куда.

По-видимому, в целях ЗОЖа,

А может, по привычке всё же –

С калашниковым пробегать

Хотя бы километров пять.

А может, дело было проще:

Свою Коза объела рощу.

Траву, цветы, кусты, кору

И даже с ёлки мишуру,

Но это было помутненье

Наутро после дня рожденья.

 

Коза кормилась день-деньской

И, с полным выменем домой

Вернувшись, пела так: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла.

Из вымечка оно сбегает

И маме в бутсы затекает».

Крича ликующе ура,

Дверь отпирала детвора.

 

Однажды Волк, злодей известный,

Из-за кустов подслушал песню.

Уже на следующий день

С утра за домом он, как пень,

Столбычил, лапы потирая,

От нетерпения сгорая.

В окно с опаской поглядел,

Пересчитал и обалдел.

Коза ушла, и он: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла».

За дверью крикнули: «Ты туп,

И голос твой ужасно груб!»

А главное, заржали громко!

Или замекали? Без толку

Топтался Волк у дома злой

И к вечеру ушёл домой.

 

Нет, к кузнецу поплёлся Волк:

«Мне нужен тонкий голосок.

Скуёшь – я дам тебе награду,

И будем мы взаимно рады».

Кузнец спросил: «Тебе зачем?»

А Волк: «Заткнись, иначе съем».

Закончил мастер. «Где же плата?»

«Ты жив, а сдачи мне не надо».

Тот плюнул: «Говорила мать,

Что предоплату надо брать».

 

Как пуля Волк с лужёной глоткой

К заветному мчит околотку.

Прокашлявшись, заголосил,

Да только текст чуть-чуть забыл.

А тенор был хорош: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла.

Из вымечка оно сбегает

И мне в кроссовки затекает».

За дверью распознав врага,

Дурашки скачут: «Буга-га!»

И поправляют: «Голос тонкий,

Но маме в бутсы, не в кроссовки!»

 

Не солоно хлебавши Волк

Понуро лапы поволок,

И песенка, скажи на милость,

Всю ночь в мозгу его крутилась.

А также плов и бешбармак,

И рёбрышки на шампурах.

Проснулся поздно и – к избушке.

Козлята – ушки на макушке!

Поёт фальцетом Волк: «Козлятки,

Откройте поскорей, ребятки,

Я, ваша мамочка, пришла

И молока вам принесла.

Из вымечка оно сбегает

И маме в бутсы затекает».

В ответ за дверью тишина.

У Волка взмокла вся спина!

Ещё чуть-чуть, ещё немножко,

Но он опёрся об окошко

Мохнатой лапой, а она

Была, как Африка, черна.

«Ты Волк!» – козлята завопили,

Замок-щеколду не открыли.

 

От злости Волк забился лбом

О дверь дубовую. При том

Его внезапно осенило.

При стрессе встряска – это сила.

На мельницу понёсся Волк

И лапу запустил в мешок

С белейшею мукой пшеничной.

Теперь-то вышло всё отлично:

Лошарики открыли дверь.

Но впопыхах голодный зверь,

Козы прихода опасаясь,

Метался, как трусишка заяц,

Козлят по комнате ловя,

Глотал, особо не жуя

И уж, конечно, не считая.

Он не заметил, как малая

Мгновенно спряталась в печи.

И главное, она молчит –

Упала в обморок от шока.

Ну а тем временем у Волка

Живот раздуло так, что он

Подумал: «Я уже как слон!»

Пошёл пути не разбирая

И рухнул где-то, засыпая,

И улыбался сладко так!

Он изощрённый был маньяк.

 

Коза, вернувшись, всё узнала –

Про Волка дочка рассказала –

Смахнула горькую слезу

И перекинулась в «Гюрзу».

Рога «Акелой» навострила

И, глядя вдаль, проговорила:

«Получит живодёр сполна.

Все знают: в гневе я страшна.

Он у меня, считай, в кармане.

Волчина душится «Армани» –

По аромату отыщу,

Со страшной силой отомщу».

И вот в защитном шлеме-каске,

В зелёной боевой раскраске

Козлиха Волку мстить пошла

И вскорости его нашла.

«Козлиха» – плохо? Пусть козлица,

Тем лучше, ведь она же злится.

 

Убийца как младенец спит.

Коза, взволнованная, зрит

Живое в животе движенье –

Ура, у Волка несваренье!

Коза дочурке: «В дом иди,

Иголку с ниткой там найди».

(Малышка дома не осталась,

За мамкой с плачем увязалась).

Козе та нитка не сдалась –

О детской психике пеклась.

Ножом-ланцетом брюхо вскрыла,

А после кетгутом зашила,

Сначала наложив камней.

Козлята живы, ей же ей.

Им было там не страшно, что ты –

Они чесали анекдоты.

 

Как было всё по чесноку,

Я только допустить могу:

Козлята впали в летаргию,

И обошлось без литургии.

А Волк на самом деле сдох –

У парня болевой был шок.

Его Коза неустрашимо

Реанимировать решила,

Чтоб грех на душеньку не брать.

Очнулся Волк – не может встать.

Во рту нагадила куница

И очень хочется напиться.

К колодцу потащился Волк

По прозвищу Камнями щёлк.

Они стучали в волчьем пузе,

Как те шары в бильярдной лузе.

К воде он голову нагнул,

Бултых, упал и утонул –

Каменья к горлу подступили.

Так сказку братья Гримм сложили

Примерно двести лет назад.

 

Рассмотрим русский вариант

Немецкой сказочки финала.

Коза зверюгу растолкала,

Копытом задним его пнув.

От страха лужу он надул.

Она смеётся: «Да не бойся,

Я мстить не буду, успокойся.

Спасибо, что козлят сожрал

(Спокойно, это хитрый план),

Они же просто забодали,

А я давно хочу на Бали.

Но превратилась, видишь, вот

В могучий молокозавод.

Теперь я точно похудею.

Цём-цём, люблю тебя, злодея.

Давай душевно посидим,

Костёр, пикник соорудим.

Глинтвейн, грибы и тары-бары».

Коза, как фокусник, гитару

Достала вмиг из-под полы.

«Ну, запевай, бюль-бюль оглы,

А я пока подброшу веток.

Ты что предпочитаешь, детка,

Полусухую кисть калины

Или десертную малину?

Мне кажется, что ты устал?

Да ты не суперстар, а стар!

А спорим, зад свой не поднимешь,

Через костёр не перепрыгнешь?»

 

Повёлся душегуб: «Легко!»

Вдохнул ноздрями глубоко,

Поскрёб ногами, выгнул спину

И прыгнул прямо в середину

Костра, в ужасный пламень-жар,

И лопнул, как воздушный шар.

Козлята, вылетев из пуза

Катились, словно шесть арбузов.

Все живы, сказочке конец.

Кто слушал, цаца-молодец,

Коза – красава, только плачет:

Герой в названии обозначен

На первом месте. То есть Волк

По прозвищу Зубами шёлк,

Урод и беспринципный киллер.

И сказочка по сути триллер,

Как все, какую ни возьми.

Ну ок, четыре из восьми.

Убрали б Волка из названья –

Крутое было б наказанье!

Гораздо лучше вариант –

«Коза и семеро козлят».

А вот журнальное заглавие:

«О пагубном переедании».

И кавээновский прикол:

Там, где козлят – это глагол!

 

Финал мы перепишем снова,

Спасибо Мите Хрусталёву.

И сделаем акцент, друзья,

На тренде «Дружная семья».

Когда козлята дверь открыли,

Они бандита отлупили –

Не испугались. Их Коза

С военным позывным «Гюрза»

Приёмам самбо научила.

Летел, как метеор, волчина

И обещал, что никогда

Не возвратится он сюда.

А дома, развалившись в кресле,

Слезливые горланил песни,

Кумекал до утра сам-друг,

В порядке бреда, ну а вдруг,

Не стать ли вегетарианцем

И записаться в школу танцев.

 

Ну вот, теперь уж точно END,

Хотя минутку, всё же AND.

Я вижу нашей мамы уши,

Надеюсь, было всем нескучно.

Я не согласен на медаль –

Бандитский жанр придумал Даль,

Роальд который, не Владимир,

А перепевками грешили,

Вернее, баловались все,

И Саша Пушкин в том числе.

 

 

 

 

[1] Примерная цитата из послания Самуила Маршака Корнею Чуковскому (1957 г.)