Алиса в стране чудес в стихах
Стихотворный адаптированный пересказ «Приключений Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла. Это не облеченный в стихи перевод Демуровой или Заходера, а авторская версия – где-то вольная, где-то более точно следующая английскому оригиналу. Сравнивая более двадцати русскоязычных и украиномовных адаптаций и сверяя их с «Alice’s Adventures in Wonderland», 1865, я поразилась, насколько вольно обращались переводчики с текстом Льюиса Кэрролла. Благодаря им в интернете появились «цитаты» Чеширского Кота или Безумного Шляпника, не имеющие ничего общего с оригиналом. Тогда я подумала: если всем можно, почему мне нельзя, и взялась за дело. Абсурдные диалоги и забавные каламбуры, прикольные пародии, дурацкие песни и даже странные танцы – всё в наличии. Нет лишь иллюстраций, но это дело времени. Алисе ведь не нравились книжки без картинок и разговоров.
Идея переложить длинную и сложную сказку Льюиса Кэррола на стихи возникла в начале марта 2022 года, и работа над ней помогала автору хоть ненадолго уходить от реальности.
Не простенько, но со вкусом чудесей
Бывает, заболеет кит,
На ком стоит земля,
Тогда пылает и дрожит
Вся родина моя.
А если набежит слеза,
Утри её скорей.
В страну чудес помчимся за
Алисочкой моей.
Вперёд, за Белым Кроликом
В июльский полдень золотой
Под деревом в тени
Разморенные духотой
Две девочки одни
Лежали. Прыткие жучки
Шныряли по траве,
И стрекотали изоки[1],
Как масло на огне.
Личинка приставным шажком
Вползает на грибок,
Алиса думает с трудом,
Зевая в кулачок:
«Сестра читает Даррелла[2].
Не Марвел[3]. Дребелень.
А я б венок сплести могла,
Но подниматься день»[4].
Вдруг видит: кролик-альбинос,
Как снег его усы,
И из жилета он всерьёз
Достал свои часы!
«Ах, как опаздываю я!» –
Сказал он и исчез.
Алиса, вскрикнув: «Ну дела!» –
За ним помчалась в лес.
Быстрей! Ого, в земле дыра,
И скрылся Кролик в ней.
Да тут не узкая нора,
Всамделишный туннель!
Кто ж знал, что через пять минут
Земля в провал уйдёт.
Но юбка, словно парашют,
Замедлила полёт.
Как снег, летит Алиса вниз,
Как лист календаря.
«В колодце полки! Сколько книг!
В библиотеке я?»
Теперь на сотнях стеллажей
С вареньем банки в ряд.
«Дай гляну: апельсинный джем!
Впихну её назад!
Нельзя же бросить, вдруг она
Кого-нибудь прибьёт?
Ну, если долетит до дна.
А может, там пролёт?
Мы с банкой вместе просверлим
Планету всю насквозь!
Я слышу – пахнет эвкалипт:
Австралия, небось.
Там вверх ногами все живут,
Не падая притом.
Их антипадами[5] зовут.
А пады тогда кто?»
К примеру, я! Ведь падать так
Поди, не всем дано.
Теперь хоть с лестницы – пустяк,
Хоть с крыши – всё равно.
Залезем с Диной[6] на карниз,
Все ахнут: «Высоко!»,
А мы такие смотрим вниз:
«Где наше молоко?»
Готово? И мы смело вверх
Тормашками летим.
Ах, Дина-Дина, смехом смех,
Вернусь я, не грусти!
Была бы ты со мной сейчас!
Мышей в пещерах тьма.
Летучих ела ты хоть раз?
Они пищат впотьмах:
«Зовите Бэтмена, чтоб съесть
Летучего кота!»
А я им грозно: «Всем висеть!
Кэтвумен навсегда!»
А из-под мышки ты кричишь…
Ой нет, прости, прости!
Пусть лучше из-под кошки мышь
Зовёт её спасти».
Алиса рухнула: шарах!
«Я, кажется, цела.
Да тут сухой листвы гора
Нарочно собрана!
Так, где мой кролик?» Белый хвост
Не близко, как на грех.
«Ну, погоди! Я в школе кросс
Бежала лучше всех!»
Чудефный мир
Она попала в светлый зал
Со множеством дверей.
Все заперты, беглец пропал,
Что делать ей теперь?
Вдруг столик вырос, точно гриб,
И ключ лежит на нём,
Но он подходит к той двери,
Куда пройдёт лишь гном.
Какой за дверцей дивный сад!
Волшебная страна!
Цветов прекрасный аромат
Почуяла она.
Алиса мысленно венок
Примерила из них,
А влезет в дверь одна из ног,
Ну, две, но небольших.
Алиса дверцу заперла:
«Прощай, чудесный сад.
Уже тревожится сестра,
Пора идти назад».
Алиса ключ кладёт на стол
И видит пузырёк.
«Его здесь не было! Прикол!» –
Алисе невдомёк.
«Прочтём-ка надпись: «Выпей ме»,
Не поместилось «ня».
Алиса, ты в своём уме?
Быть может, это яд!
Тут должен знак какой-то быть,
Ну, череп, например,
А если нет, то можно пить.
О, пахнет, как эклер!
На вкус как жвачка, как пирог,
Чуть-чуть как эскалоп,
Я складываюсь, ого-го,
Как будто телескоп!
Ура, теперь мне можно в сад,
Да только на столе
Остался ключик! Адский ад,
В головушке желе.
Зато какой чудефный мир[7],
Фрикольный, просто класс!
Такой не купишь эликсир
В аптечестве у нас».
От столика наискосок,
Загадками маня,
Коробочка! В ней пирожок,
И надпись: «Съешь меня».
Махнув рукой, она, рискнув,
Съедает пирожок.
«Я раздвигаюсь вширь, в длину,
Упёрлась в потолок!
Зачем я съела его весь?
Куснула бы разок».
Пришлось Алисе на пол сесть,
И то наискосок.
Как не заплакать в три ручья?
Прощай, и сад, и дом.
Потоком слёзы льют ливмя,
Затапливая пол.
«От любопыток я совсем
Сознания лишусь,
Тут столько этих чудесей,
Что я уже боюсь.
Вон ноги разбросало, как
На море корабли.
А я заоблачный маяк,
И вижу их вдали.
Придётся им на Рождество
Отправить сапоги.
Зимой им будет каково
На льду среди пурги?
Кричит нога ноге: «Смотри:
Посылочка с письмом
На адрес: «Коврик у двери».
«Люблю. Алиса. Цём».
Но – чу! – знакомый топоток
Сначала вдалеке,
Бежит ушастый наш дружок
В парадном сюртуке.
Перчатки, веер держит он,
Бубнит, хвостом тряся:
«Мне к Королеве[8] на приём
Опаздывать нельзя!»
Алиса нежным голоском,
Как персик, как безе,
Начать решила диалог:
«Не фкажете ли, фэр…»
От страха Кролик подскочил
На месте, словно мяч,
Перчатки, веер уронил
И вмиг унёсся вскачь.
Алиса теперь Мэри-Энн
«Какой сегодня странный день!
Сама я не своя!
Мозги конкретно набекрень,
Быть может, я – не я?
Ответь-ка быстро: дважды два?
Четыре. Дважды три?
Пять. Или шесть? Да я едва
Считаю, ты смотри!
А ну английский: London is
The capital[9]… чего?
Парижа что ли? А Париж –
Столица Рима, во!
Познания, как у овцы.
Попробуем стихи:
Скажи-ка, дядя, ведь скворцы
Годятся для ухи?
А веер с кроликом был мил!»
Она его взяла
И, ноготками подцепив,
Перчатки подняла.
Затем, надев на пальцы их,
Велела: «Будь шутом,
Читай прекрасной даме стих
Дрожащим голоском!»
Махая веером, она
Заблеяла овцой,
Ну а закончила читать
С басистой хрипотцой:
Скажи-ка, дядя,[10] ты б вкусил
Румяный, хитрый пирожок?
Жилетку кролик нацепил
И лучше выдумать не мог![11]
Еще в полях белеет мех,
А волки уж в лесу шумят,
Бегут и будят сонных тех,[12]
Кто сам обманываться рад.[13]
Они гласят: «Мы молодцы!
Одели модно весь народ.
Мы молодой овцы гонцы,
Весьма идёт, весьма идёт!»[14]
Тем временем перчатки вниз
Съезжают до плеча.
В мгновенье ока взмах ресниц –
На уровне ключа.
Его бы взять, но, словно лифт,
Проносится она
И видит на коробке шрифт
Размером со слона!
«Прочь веер, а не то, боюсь,
Уменьшусь я, пока
Нечаянно не превращусь
В молекулу белка.
Какой сюрприз, кругом вода!
Солёная – ура!
Так я на море, красота!
Купайся, загорай!
Отсюда поездом домой
Поехать можно, но
Сперва с сестрой и шаурмой
Завалимся в кино.
Да здесь по шейку глубина,
Не море это – факт,
Его наплакала сама,
Смеховищный чудакт!
И дома на сестры вопрос:
«Где шлялась ты полдня?»
«Я утонула в море слёз», –
Жутя, отвечу я.
Там кто-то плещется. В беде
Я, видно, не одна!
А ну поближе. Чья в воде
Сереется спина?
Похоже, тут гиппопотам.
Или гиппопотут?
Ах, это мышь, как великан!
Нет, я, как лилипут!
Вы не подскажете, куда
Мне плыть, чтобы приплыть?»
Алису вежливой всегда
Учили в школе быть.
В ответ ни звука, будто Мышь[15]
Воды в рот набрала.
В Алисе такта выше крыш:
«Я вас не отвлекла?
Вы пропищать могли бы SOS?
Пип-пип – и по волнам
Корабль примчится, и матрос
Забросит кошку[16] к нам».
Как скутер, Мышь рванула прочь.
Алиса со всех рук –
Вдогонку с криком: «Нам помочь
Могла бы кошка-крюк!
Забыла я, что вам коты
Не нравятся порой».
– Порой!? – вскричала Мышь. – Да ты
Смеёшься надо мной!
– О, нет! И впрямь среди мурлык
Бывают шалуны,
Но как пушисты и милы!
Как ловко ловят мы…
– Ты издеваешься, смотрю.
– Простите, я молю!
Я просто кошечек люблю,
Особенно свою.
Собачек тоже. Пёсель наш –
Терьер, безумно мил,
Он хоть на вид такой няш-мяш,
Всех крыс переловил!
Куда же вы? – Но Мышь плыла
Почти что как дельфин.
За ней пернатых несть числа.
Откуда все они?
Странные скачки
Орлёнок, гусь и попугай,
Носатый дронт Додо,
Сорока, кенар и бугай[17],
Ещё бог знает кто.
Барахтаясь, все косяком
За Мышью подались
И, выйдя на берег гуськом,
От холода тряслись.
Мышь раскомандовалась: «Вас
Я мигом просушу:
Услышьте мой свободный глас!
Так, тихо попрошу!»
Алиса в шоке: «Вот те раз!
Мышь глазом говорит!
И как вообще какой-то глаз
Свободным может быть?»
А Мышь продолжила: «Подтип –
Системный аспартам,
Гораздо вредоносней чип,
Чем нежели мундан.
Рассмотрим поздний акмеизм,
Баянистый флюид,
Его влачит, как экзотизм,
Прошаренный пиит»[18].
Додо, набравши воздух в грудь,
Осмелился прервать:
«Сухая лекция ничуть
Тепла не сможет дать.
Достаточно, как политрук,
Сушить нам всем мозги!
Постройтесь друг за другом в круг,
Помчались, голубки!»
Комично выглядел забег:
Кто в лес, кто по дрова.
Алисе удавалось смех
Сдержать едва-едва.
Хвосты и крылья волоча,
Вприпрыжку и пешком,
Кто обгоняя и топча,
Кто приставным шажком
Бежит. Прихрамывает Мышь,
Таща свой мокрый хвост.
Алиса думает: «Ведь мы ж
Не навели с ней мост».
И громким шёпотом: «А вы,
Наверно, из Москвы?
Так неожиданно умны!»
Мышь пискнула: «Увы,
Живу в буфете РАН[19]. А чё?»
И, видимо, устав,
Забросила через плечо
Свой хвост. «Вы ветеран?!»
– Меня тут многие всерьёз
Относят к хвастунам. –
Алиса глянула на хвост.
– Покой лишь снится нам…
– С ко… или с со…[20] вели войну?
– И ноша тяжела!
– Так поделитесь! – Мышь, вздохнув,
Рассказ свой начала[21]:
«Однажды мы встретились ночью с котом,
И он мне, представь, угрожает судом:
Пускай разберутся, мол, в честном суде,
Кто виноват в бесконечной вражде.
Ему говорю: посмеяться решил?
Забыл, скольких ты придушил?
Теперь – отвечает мне он.
У нас верховодит закон.
Зачем поднимать писк?
Я уже накатал иск.
Говорю ему: ладно, ура.
Я готова завтра с утра
Отодвинуть свои дела.
Пока что твоя взяла.
Нахальный котяра: нет.
Мы не пойдём чуть свет.
Утро вообще не люблю,
Потому что я сплю.
Суд здесь и сейчас
Состоится для нас.
Но в ответ упырю
Смело я говорю:
Алё, подожди,
Здесь нету судьи.
Присяжные где?
На твоей бороде?
Уже не мурчит,
А грозно рычит
Шкура и псих:
Я за них!
И судья
Тоже я.
Решил:
Душил
И буду
Всюду.
Слышь,
Мышь,
Тебе–
Шиш.
Коту –
Еду.
Мя-
У.
Он съел меня и был таков.
Не слушаешь совсем».
– Я насчитала пять витков…
– Он грустный. – «Даже семь».
– Рассказ мой. – «Мокрый же[22], помочь?», –
Уставившись на хвост,
Алиса услужить не прочь.
– Эх, несмотря на рост,
Девчонка явно с ЗПР[23].
– Нарост? Следы зубов?
Вы обращались в диспансер?
– В РАН много докторов,
Но любят все они кота.
– Их ранил, вас погрыз?
Неслыханная доброта!
– Нет, это дебилизм, –
Сказала Мышь, чей слабый писк,
Как камень, утонул
В потоке хрипов, криков, брызг–
Производила гул
Пернатых бегунов толпа.
Из круга вышла Мышь.
Алиса ей: «Куда?». Но та
Хвостом махнула лишь.
А между тем почти просох
Взъерошенный отряд.
Алиса слышит топот ног:
Вбегает Кролик-брат.
Заводит про свою печаль
Рыдательный мотив:
«Ах, усики, ах, ушки жаль,
Достанется же им
От Королевы[24]! Как пить дать
Велит меня казнить!
Ах, где я мог их потерять?
Не мог я их забыть!
Ты здесь? Прекрасно, Мэри-Энн[25].
Сгоняй и принеси
Перчатки. И не стой, как пень!
Молчи и не беси!»
Алиса, чувствуя вину,
Метнулась их искать.
«Я не прислужница ему,
И незачем орать.
Наверно, в прошлой жизни я
Была плохой лисой,
За это грызунов отряд
Командывает[26] мной.
Ну вот. Я точно Мэри-Энн.
В служанках до тех пор,
Покуда метрополитен
Не пустят в этот бор».
Алиса Гулливер
Алиса видит милый дом
С табличкой на двери
«Б. Кролик». На столе рядком
Перчаток пары три.
«Ух ты, знакомый пузырёк!
Ну, Кролик, погоди!
Сейчас мне жидкий пирожок
Поможет подрасти.
Буль-буль: рука отходит, как
Ракетная ступень.
Хлебнёшь чудовинки чутка –
Волшебственнее день».
Но с магией в который раз
Случился перебор:
Она настолько раздалась,
Что вылезла во двор
Одной рукой, ну а другой
Подпёрла глухо вход,
И стоеросовой ногой
Заткнула дымоход.
Алиса рада: хоть и плен,
Но в школу не идти!
В дверь бьётся Кролик: «Мэри-Энн!
Впусти меня, впусти!
Как нет? А я в окно!» – звучит
Его истошный крик.
Алиса пальцем шевелит
И слышит звон. Парник?
– Спасите, – он кричит, – сюда!
Я, слава Богу, жив!
Да помоги же мне, балда,
Ты где так долго был?
– Я яблочки копаю, сэр,
Но брошу без проблем!
Г. Кролик (цвет теперь глясе):
– Ты? Тыблочки? Зачем?
– За домом. – «Билл[27], я не о том.
Не стой и не беси!
Залезь в трубу, проникни в дом,
Перчатки принеси».
Алиса драться со слугой,
Конечно, не могла.
Легонько дрыгнула ногой –
Щекотки не снесла.
Снаружи долетело: «Оооо!
Поберегись! Летит!»
И снова звякнуло стекло,
Ещё один парник?
Вокруг упавшего возня:
«Ну как ты, старина?
Летел шутихой без огня!
Класснюга! Крутизна!»
Р. Кролик (цвет румяных щёк):
«Где спички? – истерит. –
Сейчас мы совершим поджог,
Пускай оно горит!»
В Алисочкиной голове
Пронёсся старый хит:
«Невесте графа Гулливер…»[28]
Она кричит: «Фашист!»
С. Кролик (серый от стыда)
Аж лапками всплеснул.
«Пойдём другим путём тогда», –
Он хлюпнул и вздохнул.
Тележку камешков к окну
Проворно подкатил.
Алисе удалось взглянуть:
«Надеюсь, не тротил».
Они плясали на боку,
Бренча, как медяки,
И превращались на скаку
В парные пирожки.
Алиса, выгнувшись, как йог,
Поймала пирожок.
Уменьшилась и со всех ног
Пустилась наутёк,
Заметив во дворе толпу,
Геккона на земле.
«Так вот он тот, кто лез в трубу», –
Мелькнуло в голове.
Она ускорила свой бег
Под крики «улюлю»
И, далеко оставив всех,
Вдохнула: «Обновлю
Я свой первоначальный план –
Попасть в чудебный сад.
Я ведь достаточно мала,
Волшесный скушав БАД[29]».
Гусеница – не синяя[30] – даёт совет
Навстречу скачет, аки тигр,
Огромнейший щенок.
«Порвёт как грелку в один миг,
Залижет невзнарок!»
Подняв огромный дрын с земли,
Алиса от себя
Его швырнула, и за ним
Счастливое дитя
Метнулось, лая и визжа.
«Скорей отсюда прочь
Беги. Надеждой малыша
Напрасно не морочь».
И снова спринт. «Конечно, жаль
Щеночка оставлять.
Он так ликующе бежал,
Он так хотел играть!
Мне срочно надо подрасти.
Чего бы выпить, съесть?
Домой от моря по пути
Закусочных не счесть.
Какое море? Мэри-Энн,
Ты что, совсем ку-ку?
Поищем что-нибудь взамен,
Где съесть по пирожку.
Каштан попался бы в листве,
Черника, наконец».
Но нет ни ягодки в траве,
Трава же точно лес.
Сама Алиса ростом с гриб,
А вот и он. На нём
Личинка бабочки хандрит,
В ворсинках, как паслён.
И, вынув изо рта мундштук
Кальяна, задаёт
Вопрос: «Ты кто такая? Пфууух».
А голос, словно мёд.
Алиса смело начала:
– Сама не знаю, сэр.
С утра Алисой я была,
Теперь я Мэнни-Эр. –
У Гусеницы на спине
Приподнялась махра:
– А ты вообще в своём уме?
– В своём была вчера.
Как это проще объяснить?
Боюсь, вам не понять,
Как трудно, не теряя нить,
Сознание терять.
– Да – нет – наверно, – Шелкопряд
Тягуче произнёс.
– Не странно, если хочешь в сад,
А попадаешь в нос!?
– Не странно. – «Посмотрела б я
Как в коконе бревном
Лежите вы. И там нельзя
Кальян курить притом!»
– А почему? – «Да потому!»–
Алиса на носках
Крутнулась, явно психанув.
– Держи себя в руках –
Тебе мой дружеский совет.
– Не скажете ли как?
От превращений в голове
Полнейший кавардак.
Пыталась Тютчева читать –
Выходит полный бред.
– Попробуй классику не брать.
Что помнишь с ранних лет?
– Хрюшка-сын к отцу пришёл[31]
И тупит малёхо:
«Что такое хорошо,
И что такое плохо?»
У меня секретов нет,
Слушайте, детишки.
Разболтать чужой секрет
Плохо, но не слишком.
Если папа скушал мыло,
Ел стиральный порошок,
Хорошо, что не могила,
А всего лишь лёгкий шок.
Если папу сильно рвёт,
Если он заохал,
Если, как марал, ревёт,
Значит, папе плохо.
Врач прокапал и ушёл,
Папа на диете.
Гадость жрать не хорошо
И большим, и детям.
От вороны карапуз
Не оставил перьев.
Плохо: пузо как арбуз,
Явно несваренье.
Если свин чернее ночи,
Грязь лежит на спинке,
Ясно, это круто очень,
Мило каждой свинке.
Этот в ил полез и рад,
Что прохладно вроде.
Паразиты говорят:
Плохо нам, уходим.
Помни это каждый сын,
Знай любой свинёнок…
Верх Гусеницы, одна треть,
Раздулась: «Ты прости,
Но хватит. Хочешь поумнеть?»
– Хотя бы подрасти.
– С одной откусишь стороны –
То вырастешь, с другой –
Уменьшишься. Слышны
Мне голоса порой
Зовущие. – И Шелкопряд
Совсем не комильфо
Приставил к голове свой зад.
«Со стороны чего?» –
Алиса не спросила вслух,
Но прилетел ответ:
– Гриба. – Кальяна синий дух
Исчез в густой траве.
Расставив руки, отломив
От шляпки два куска,
Алиса под живой мотив
Сплясала трепака.
«Отныне хоть в какую дверь
Войду я без труда!
Держу себя в руках теперь:
Попробуем! Айда!»
Кусь – стала мелкой, словно тля,
Кусь – рослой, как жираф.
Что там чернеет в ковылях?
Коробка или шкаф?
Перчёный поросёнок
Домишко с будку высотой!
«Гриба чуть-чуть кусай.
Пока не заходи, постой,
Сперва понаблюдай».
Лакей с лицом, как у леща,
В кудрявом парике
С конвертом в двери постучал.
Открыл другой лакей.
По виду – вылитый Абаж[32],
И тоже в парике.
«От королевы. Передашь
Хозяйке. На крокет».
В поклоне чмокнулись смешно
Седые парики.
Абаж в смятении сплошном
Уселся в васильки.
Алиса постучала в дверь.
– Не стоит колотить.
Они не слышат, мне поверь.
Я здесь, кто мог впустить. –
Внутри и правда тарарам.
– Позвольте мне войти.
– А стоит ли? – и к небесам
Он очи подкатил, –
До завтра здесь останусь жить
Или до послеза… –
Открылась дверь, и блюдо – вжик –
Прервало словеса.
Парик едва не зацепив,
Разбилось о сосну.
Лакей бесстрастно завершил:
– И встречу тут весну.
«Да ну его», – она вошла.
Ударил перец в нос.
Глаза слеза заволокла.
В лицо летел поднос.
Чихнув, Алисочка спасла
Свой лоб. Чихал и кот,
И Герцогиня, что трясла
Младенца до икот.
Тот между чихами визжал.
«Свинёнок, замолчи!»–
Она кричала. Кот лежал
С ухмылкой у печи.
Кухарке же, на первый взгляд,
Был перец нипочём.
Она швыряла всё подряд
С рассерженным лицом.
Алиса вытерла глаза
И высморкала нос.
Когда не знаешь, что сказать,
Задай любой вопрос.
– Ваш кот, он скалится от блох?
– Чеширский он… Свинья![33] –
Алису крик застал врасплох,
И, еле устояв,
Она сообразила: брань
Относится не к ней.
– Как вам ребёночка не жаль,
Ему в сто раз больней!
Кастрюлей зарядили в нос!
А если бы так вам? –
Кухарка, яростный колосс,
Скрутила ей фигвам.
А Герцогиня изрекла:
– А если бы свой нос
В чужие не совать дела,
Поверь, земная ось
Вращалась бы в сто раз быстрей.
– Какой же в этом смысл?
Снесло бы крыши у людей!
– А знаешь, это мысль! –
Взглянув на девочку в упор,
Сказала фистулой:
– Руби! – кивая на топор, –
Ей голову долой!
Кухарка! – Только от плиты
Реакции ничуть.
Алиса фыркнула: «Ух ты,
Очередная жуть.
То сжечь, то голову отсечь,
То кинуть беляшом».
Тут Герцогиня стала петь,
Играя малышом,
Подбрасывая не шутя
Над головой своей.
Причём кухарка и дитя
Подгавкивали ей:
«Спи, моя гадость, усни.[34]
Гав-гав.
В зоне погасли огни.
Гав-гав.
Зомби проснулись в саду,
Гав-гав.
Рыбки засохли в пруду.
Гав-гав.
Блюдо на небе блестит,
Гав-гав.
Перец в окошко стучит,
Гав-гав.
Рот свой скорее заткни,
Гав-гав.
Спи, моя гадость… Лови!»
Мамаша бросила сынка,
Как баскетбольный мяч.
– Ты подержи его пока,
А я возьму свой клатч.
Опаздываю на крокет. –
Алиса вышла в дверь:
– Пойдём, дружок, на белый свет,
Убьют тебя, поверь.
– Хрю-хрю, – ответил он. – «Чщ-чщ.
Куда мне с ним?» И вдруг
Он поросёнком стал. «Апчхи!» –
И выскользнул из рук.
Кувикнув, затрусил в кусты.
«Решился сам вопрос.
Он был бы братом не ахти,
Когда б уже подрос».
Алисе вспомнился отряд
Горланящих ребят:
«Из них бы вышел целый ряд
Прекрасных поросят».
Чеширский Кот: Мы все здесь без ума
На дереве – Чеширский Кот
С ухмылочкой[35] своей.
Зубов опасных полон рот,
Который до ушей.
Верней, до кончиков усов.
Алиса не глупа:
Рукой нащупала кусок
Полезного гриба,
Чтоб в случае чего кусать.
– Чеширский Котик, ты
Случайно мог бы подсказать,
Куда мне тут идти?
– А надо-то тебе куда?
– Неважно, лишь бы прочь.
– Какая разница тогда,
Куда идти. – «Помочь
Советом ты бы мог,
Кто здесь у вас живёт?»
– Вон видишь из трубы дымок –
Дом Шляпника. Слывёт
Весьма посредственным певцом,
Но дома там не все.
Вон Мартовского Зайца дом
Во всей своей красе:
Заметно крыша набекрень.
Мы все здесь без ума.
– А что, заметно? – став храбрей,
Алиса и сама
Себя считая не в себе,
Смеясь, произнесла.
– Иначе, сообщу тебе,
Сюда б ты не пришла
И не вела бы здесь притом
Пустую болтовню
С больным на голову котом.
– С каким? – «Я объясню:
Допустим, пёс нормален. Он
Рычит, когда сердит,
А если весел, то хвостом
Виляет и стучит.
У нас, котов, наоборот:
Я счастлив – и ворчу,
А если злюсь, смотри на хвост:
Туда-сюда верчу».
– Я думала, коты мурчат, –
Алиса собралась,
Настроившись на нужный лад,
Поспорить в этот раз.
Но кот уже задал вопрос,
Поставивший в тупик:
– Тебе ангажемент принёс
Рыбоголовый фрик[36]? –
– А надо? – «Очень, – он сказал, –
Дорогу молодым.
Ну всё, пока». И Кот пропал,
Развеялся, как дым.
Алиса стала размышлять,
Куда бы ей пойти,
Но появился Кот опять
И выдавил: «Прости,
Такой рассеянный я стал.
Что стало с малышом?»
– Он поросёнком стал, представь,
И от меня ушёл.
– Я так и знал. Ну, всё. – «Постой,
Ты мог бы исчезать
Не так стремительно, а то
Заикой можно стать».
Кот улыбнулся: «Не вопрос,
Рассеюсь по частям».
Пропали лапы, уши, хвост
И блёстки на когтях.
Осталась в воздухе висеть
Улыбочка одна
И стала медленно бледнеть,
Как на заре луна.
Алиса, проводив её,
Сказала в пустоту:
«Чеширский фору-то даёт
Учёному коту.
Кот говорящий? Ерунда!
С улыбкой? Ну и что!
А вот улыбка без кота –
Крутое волшебство!»
Пока про Лукоморье стих
Крутился в голове,
Перед Алисочкой возник
Заборчик на холме.
Над ним, как уши, две трубы –
Дом Зайца на пути.
Алиса лезет по грибы
В карман, чтоб подрасти:
«Какой большой у Зайца дом!»
Алиса входит в сад.
«Надеюсь, что не буйный он,
Сейчас июль, не март».
Безумное чаепитие
В саду накрытый к чаю стол
На несколько персон.
Хозяин непомерно зол,
«Мест нет!» – прикрикнул он,
Хотя с гостями показно
Приткнулся на углу.
Алиса видит: мест полно,
Приблизившись к столу.
В средине дремлет Соня-мышь[37].
Соседи пьют чаёк,
Бесцеремонно опершись
Локтями на неё.
Алиса содрогнулась: «Жесть!»
Ей тут же невзначай
Безумно захотелось сесть
И выпить весь их чай.
Увидев во главе стола
Подобный трону стул,
Она то место заняла.
Болванщик[38] аж икнул.
А Заяц Мартовский сказал:
– Попробуйте вино! –
Алиса, протерев глаза,
Съязвила: «Где оно?
Вы, как я вижу, эталон
Прекраснейших манер».
– А как же! – встрепенулся он, –
Беру с тебя пример:
Что думаю, то и мелю,
А это редкий дар.
Я, кстати, к своему столу
Тебя не приглашал.
Болванщик вытащил брегет[39]:
– Сегодня же среда?
Она поправила: «Четверг».
– Число второе, да?
– Четвёртое. – «Ох, отстают
На целые два дня!
Мелодию, скрипя, поют».
И Зайцу попенял:
– Не вмешивался б каждый псих –
И не было б проблем.
Ну ладно маслом смазать их,
Но сливочным зачем? –
В косых глазах мелькнула грусть,
А в голосе металл:
– Да масло свежее, клянусь! –
Болванщик продолжал:
–Так значит, крошки были в нём!
Ведь я же говорил:
Не надо смазывать ножом. –
Косой часы схватил
И в чашку с чаем окунул.
Достал и хмыкнул в нос:
– Свежайшее (я сполоснул),
Предпраздничный завоз. –
Алиса встряла: «Как часы
Показывают день?»
И, отмахнувшись от осы,
Задела чашку: теньк!
Воскликнул Заяц: «Не шали!»
А Шляпник: «Эй, не шкодь! –
Убрал часы. – А что, твои
Показывают год?»
– Часы показывают час.
– А Соня дрыхнет, блин, –
Болванщик вдруг, разгорячась,
Ей на нос чай налил.
А мышь, не открывая глаз,
Мотнула головой:
«А вот и тёпленькая, класс,
И спинку мне помой».
Алиса вспомнила слова
Чеширского Кота:
«Правдивая идёт молва
Про здешние места».
А вслух решила указать:
– Мы, честно говоря,
Как бы повежливей сказать,
Теряем время зря, –
Задев у Шляпника в душе
Ранимую струну.
– Нам нечего терять уже, –
Сказал он и вздохнул. –
Я время оскорбил, когда
Был сумасшедший март.
С катушек он слетел тогда,
А я утратил фарт:
Не лечит время, не щадит,
А лишь берёт своё.
Ты с временем должна дружить,
Не то хлебнёшь с моё.
– Ты тянешь время. Поживей, –
Косой его прервал.
– Король с женой (Король червей)
Давали шумный бал…
– Червей?! – Алису порвало. –
Которых? Дождевых?
– Червовой масти. Не смешно,
Во-первых. Во-вторых,
Для представительных гостей
Я начал исполнять
Простую песню, без затей. –
Он принялся орать:
«А бабочка крылышками
Бяк-бяк-бяк-бяк,
А за ней воробушек
Прыг-прыг-прыг-прыг,
Он её голубушку
Шмяк-шмяк-шмяк-шмяк,
Ам-ням-ням-ням
Да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг».[40]
Очнулась Соня в тот же миг
И стала подпевать:
«Бяк-бяк и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг».
Пытаясь продолжать,
Зашикал Шляпник на неё,
Рванулся и обмяк,
А Соня снова за своё:
«Прыг-прыг и шмяк-шмяк-шмяк-шмяк».
Тогда он рьяно ущипнул
Её за мягкий бок,
А Заяц Мартовский пихнул
В коричневый задок.
Задёргался у Сони глаз,
Но не открылся, нет,
И, погрузившись снова в транс,
Она, как старый дед,
Всхрапнула. Шляпник продолжал:
– Я не успел моргнуть,
Как Королева вдруг кинжал
Вонзила в мою грудь.
Ну, фигурально. Дав сигнал
Оркестру замолчать,
Она ругнулась, как капрал,
И принялась кричать:
«Какой рыгательный вокал!
Какой вульгарный стиль!
Занудно, пошло превращал
Реликвию в утиль!
Он время у меня украл,
Бездарный лоботряс.
И то, чем он сейчас орал,
Отрубим сей же час».
«Я не стремился оскорбить
Ваш слух, – я возопил, –
Я время лишь хотел убить!»
И сам себя казнил…
– Но как вам удалось спастись? –
Алиса поднялась,
На стол руками опершись.
Ей любопытно – страсть.
Промолвил Шляпник, пересев:
– Так Время не пришёл[41].
Её Величество казнь в семь
Назначила часов.
А было шесть[42], и весь вертеп
Ушёл на перерыв.
Во-первых, людям дайте хлеб,
А зрелищ – во-вторых! –
Алису осенило: «Класс!
Пришла пора пить чай!
С тех пор всё время шесть у вас!»
Болванщик отвечал:
– С тех пор нет времени вообще:
Не моюсь и не сплю,
Всё в той же шляпе, в том плаще
Я чай запоем пью.
– Не можем, – Заяц пробурчал, –
Посуду перемыть,
Поэтому, чтоб свежий чай
Из чистых чашек пить,
Смещаемся. Вот как сейчас.
А ну-ка встали! – И
Все пересели напоказ.
С Алисой визави
Случилась чашка: чай на дне,
На ручке чья-то шерсть,
Потёки сливок по кайме,
На блюдце масло – жесть!
Склонился Заяц к ней: «Вина?
Не хочешь больше чай?»
– Куда уж больше! – льёт она
Чай мимо невзначай. –
А ничего, что ничего
Я не пила ещё?!
Болванщик подавил зевок:
– Он не предъявит счёт.
А ты хлебни чаёчку, мисс.
Один глоток всего.
И будет БОЛЬШЕ, согласись,
Чем дважды ничего. –
Она с ответом не нашлась
И принялась грубить,
Обидевшись и расхрабрясь:
– Забыла вас спросить! –
От смеха Зайца ходуном
Затрясся стол, дал крен:
– Ты тоже строгий эталон
Прекраснейших манер!
Алиса, опустив глаза,
Вонзилась в бутерброд,
Как жмёт нога на тормоза,
Прошляпив поворот.
Проснувшись, Соня говорит
Алисе: «Продолжай»,
Но делает Алиса вид,
Что пьёт их гнусный чай.
– А я продолжу разговор.
Послушайте рассказ
Про трёх талантливых сестёр.
– Давай не в этот раз.
Молчи, как говорится, грусть, –
Болванщик перебил.
Вмешался Заяц: «Ладно, пусть».
Алиса: «Мы хотим!»
– В колодце жили сёстры. Три!
А жизнь на дне не мёд!
– Но чем питались там они? –
Алиса задаёт
Вопрос, уставив в Соню взгляд.
– Сгущёнкой[43], – был ответ.
– Не может быть! Там что, был склад?
– А почему бы нет? –
Глубокомысленно изрёк
Косой через губу.
Алисе снова невдомёк:
– Я просто не пойму…
Но Шляпник грубо осадил:
– Ты можешь помолчать?
– Простите. – «Я уже простил.
Чай, мы не звери. Чай?»
– Спасибо, – сделала глоток
Алиса, чтоб замять.
А Шляпник двинул Соню в бок:
– Алё-алё! Не спать!
– Колодец со сгущёнкой был,
Хоть ешь, хоть пей, изволь.
Алиса вновь: «Они больны?»
– Вообще не без того.
И припиваючи они
Так жили много лет.
– Но как там петь они могли?
– Да пить же, а не петь.
И рисовали день деньской
Не покладая рук.
– Что рисовать там, боже мой,
Кроме сгущёнки? – «Ну,
Её и рисовали, мда,
А также всё на М:
Морковку, мотопоезда,
Мёд, множество морфем».
– Да ерунда! – «О, ты мастак!
Могла бы повторить?»
– Нет! Я не представляю, как
В колодце можно жить!
Вот если б у колодца – да,
Тогда б я поняла.
– Ты колешься? – «Нет, никогда!» –
Алиса не смогла
Терпеть и дальше этот бред,
Вскочила и ушла.
Никто не бросился ей вслед,
Никто не удержал.
И оглянувшись пару раз –
А может, позовут –
Алиса видит: те смеясь
В заварник мышь суют.
«Так вот как выглядит мочить, –
Поморщилась она. –
В дурдоме просто чай попить –
И то сойдёшь с ума.
Зато пустая маета
Предстала без прикрас.
Теперь запомню навсегда,
Что значит битый час».
Черватый крокет
Алиса видит дверь в сосне,
На ней табличка «Вход»,
«Уж лучше б «Выход», как по мне»,–
Но всё равно берёт
За ручку. Дверь не заперта.
В фойе необжитом
Вторая дверь, точь-в-точь как та,
Куда пройдёт лишь гном.
И снова стол, и ключ на нём
С брелком в виде граблей.
«Какой насмешливый приём!
Теперь-то я умней.
Сначала ключ, потом кусок
Волшебного гриба,
Откусим от него чуток –
И дверь уже у лба».
Благоухает дивный сад.
Фонтаны, цветники.
Шмели, как коптеры, гудят,
Порхают мотыльки
Размером с доброго гуся.
Фиалковый ковёр
По пояс ей. И обвился
Вьюнок вокруг опор
Удавом толстым, как канат.
Цветок, как граммофон,
Тычинок ёршики торчат,
А пестик – патиссон.
Алиса обняла тюльпан –
Ей странно и смешно:
«Страннее самых странных стран
Волшебное кино,
Где ростом с папу домовой
И где, как Барби, я.
Такая прихожу домой:
Тук-тук, бамбарбия!
Собака лезет под кровать,
И в шоке вся родня.
А кошка, интересно знать,
Узнала бы меня?
Спасите, нюхает гепард…
Так, что там понесли?»
Три коротышки в виде карт
Стремянку волокли.
Залезли, красят в красный цвет
Бутоны белых роз.
Алиса говорит: «Привет!
Простите за вопрос:
Зачем вы красите цветы?»
Переглянувшись, две
Сказали хором: «Двойка, ты».
– Да я почти мертвец.
В наилучшем случае пошлют
Служить в заштатный форт.
Когда сажали розы тут,
Я перепутал сорт.
– А в худшем? Стоп, сообразить
Несложно с первых нот:
Прикажут голову срубить?
– Атас, она идёт! –
Все трое повалились ниц.
Кортеж в пяти шагах:
Вначале стража масти пик,
Гвардейцы все в крестах,
Валеты бравые прошли,
Уборами гордясь,
В сердечках стайка ребятни
Гарцуя пронеслась,
За ними дамы, короли,
Маститые тузы,
Пажи корону пронесли
Невиданной красы.
А чьи там уши мельтешат
Среди крутых персон?
Кто затесался среди карт?
Быть может, Джокер он –
Наш Белый Кролик? Нос задрал,
Как будто не родной.
Понятно – новая игра,
Очередная роль.
Почти что поравнялась с ней
Монаршая чета.
Отдать поклон? Но королей
Не разглядеть тогда.
Тут Королева тормозит,
Хватая воздух ртом.
Придя в себя, она вопит:
«А это ещё кто?»
Все замерли, и лишь Валет
Червей в одной серьге,
Не зная, что сказать в ответ,
Согнулся буквой «Г».
Те, кто стояли перед ним,
Попадали вперёд.
А Королева, рот скривив,
Загнула: «Идиот!
Мой камердинер должен знать
О всех моих гостях».
Алисе: «Как же тебя звать,
Прелестное дитя?»
«Зовут Алисой, госпожа», –
Сказала та, присев.
И еле хохот удержав,
Смекнула: «Вот зачем
Пускают свиту впереди.
У жителей дворцов
Так принято, чтоб коллектив
Ударил в грязь лицом».
Вновь королевская вся рать
Построилась в ряды,
Остались на земле лежать
Садовники-балды.
У Королевы глаз остёр.
«А это кто с тобой?»–
Осведомилась, как вахтёр.
Алиса: «Не со мной!
Вообще их вижу первый раз
И в карты не люблю…»
Она смущённо осеклась,
Но поздно. Королю
Пришлось супругу ухватить
За шарфик кружевной.
А та кипела: «Отрубить
Ей голову долой!»
Король, на «ты» переходя,
Погладил локоток:
«Она ведь глупое дитя,
Одумайся, дружок».
«Я безголовая и так,
С полудня Мэри-Энн», –
Алиса, измочалив мак,
Взялась за цикламен.
У Королевы исподволь
Как будто гнев утих.
Валету: «Вы заснули, что ль?
Переверните их!»
Он сделал это сапогом!
Те – мятые, как фарш.
Её Величество: «Кру-гом!
На плаху шагом марш!»
Процессия ушла, урча.
Алиса, карты взяв,
Пока искали палача,
Их спрятала в камнях.
«Алиса! – Королева вслед
Окликнула её. –
Пойдём со мной играть в крокет!
Оставь это жульё».
Престранная у них игра:
Взамен шаров ежи.
Бери фламинго, будь добра,
И молоти, круши.
Но он смотреть не хочет вниз,
А норовит в глаза.
«Прекрасная погода, мисс», –
Вдруг кто-то ей сказал.
Ах, Белый Кролик наконец
Решил её узнать:
– Ну, как вам наш Король сердец
And Qween of our Harts[44]?
– До ужаса впечатлена.
Тут все как на подбор:
И Герцогиня… Где ж она?
– Ей вынес приговор
Его Величество. – «За что?»
– Вы говорите: жаль?
– Не жаль. Спросила я: за что.
– Она, презрев мораль,
Влепила оплеуху ЕЙ!
– Величеству? Ух ты! –
Алисе стало веселей,
А Кролик плёл финты
Ушами: «Герцогиня к НЕЙ
Посмела опоздать,
И Королева…» – «Бей скорей!»–
Все начали кричать.
Алиса размахнулась, но
Воротца из солдат
Вдруг повернулись к ней спиной
И улизнули в сад.
Фламинго выгнулся дугой,
И развернулся ёж.
– Ну, я так не играю! Ой!
Чеширчик, ты даёшь! –
Улыбка в воздухе над ней
Спросила: «Как дела?»
Алиса дождалась ушей:
– Не ах! – произнесла.
Завидев голову кота,
Приблизился Король:
– А что это за морда там?
Воздушный шар такой?
– Позвольте вам представить, сэр,
Мой друг Чеширский Кот.
– Вот этот? Хоть усат и сер,
Но всё равно урод.
Ну ладно, руку поцелуй.
– Вообще-то не хочу.
Я не какой-нибудь холуй.
– Такого к ветврачу
Неси, и пусть там усыпят.
– Простите, кот не мой.
– Нет, говорящий он! И взгляд
Презрительный такой.
– Я говорю, что этот кот
Не мне принадлежит.
Тут Королева: «Что за сход?
И что это висит?»
– Душа моя, вели убрать
Хамло вот это вон.
– Минутку. Палача позвать!
Освободить газон.
– Постойте, он всего лишь кот,
Свалял он дурака, –
Скулит Алиса-Дон Кихот.
– Позвольте, королька
Я не валял, – Чеширский Кот
Льёт масло на огонь.
– Попью водички, – за живот
Держась, ушёл Король.
А Королева, кипятясь,
Алисочку грызёт:
– Зачем ты за него впряглась,
Ведь он всего лишь кот?
Возможно, бешеный, а нет –
Бродячий на все сто.
– Тогда открою вам секрет,
Он Герцогинин. – «Что?
Она в тюрьме, но заодно
Тащите и её».
Пришёл палач и площадно
Ругнулся: «Ё-моё!
Как эту голову отсечь,
Когда здесь тела нет?»
– Рубите! Голова-то есть, –
Уставившись в лорнет
На молча ждущего Кота
Владычица Червей
Заметила. И суета,
И прения, и флейм[45]
Зевак собрали сто пятьсот.
Пузырился Король,
Нахально ухмылялся Кот,
Палач пил алкоголь
Из фляжки. Королева, злясь,
Разбрызгивая яд,
Ревела, что казнить сейчас
Прикажет всех подряд.
Бывает, действуют слова,
Как будто кислота:
Все растворились: голова
Циничного кота,
Толпа гостей и сам Король
(Опять попить воды),
Палач, утративший контроль,
Свалился до среды.
Её Величество ушла
Доигрывать в крокет.
Тут Герцогиня: «О-ла-ла!
Алисочка, мой свет,
Хоть кто-то здравый», – и она
Повисла на локте.
Алиса мыслит: «Как тюрьма
Влияет на людей!
А может, женщина не зла,
Был просто перец злой?
Сгущёнку бы она пила –
Сияла добротой.
Горчицу есть вообще нельзя,
А также горький лук,
Вливаешь уксус тоже зря,
И соль тебе не друг.
На месте Королевы я
Ввела б такой закон:
Суп не перчить! И все – друзья,
Перечить – моветон».
– Чего притихла? – словно гром
Над ухом прозвучал,
И Герцогиня, как багром,
Вонзилась в кость плеча
Тяжёлой челюстью. Причём
Придвинулась тесней.
Алиса повела плечом:
«Душнила всё душней»,
А вслух шепнула: «Очень жаль,
Что не было вас здесь».
В ответ услышала: «Мораль
В любой проблеме есть.
Люби! Любовь и жизнь – одно[46].
Я вижу ориентир, –
Она пропела озорно, –
Любовь спасает мир!»[47]
Алиса удивилась: «Стоп!
А кто кричал «руби»?
– Тю, детка, то был просто стёб,
Не парься. Без обид.
Так хочется тебя обнять,
Но броситься готов
Фламинго дикий на меня.
– Укусит сто пудов, –
Алиса соврала чутка,
Благодаря без слов
Фламинго, потрепав слегка.
А даму понесло:
– Горчица тоже злобный птах,
Отсюда и мораль:
Горчица лучше пусть в руках,
Чем в небесах журавль.
Верней, синица в небесах,
Фламинго под рукой.
– Горчица – это минерал!
– Согласна я с тобой.
Горчицей мины начинял
Мой прадед при дворе.
Читал мораль и объяснял,
Мол, при плохой игре
Нужна с хорошей миной прыть. –
Алиса встала вдруг:
– Нет, этого не может быть!
Горчица – это фрукт!
А может, овощ… Нет, трава!
– Конечно! И мораль
Отсюда будет такова:
Горохом звался царь,
Горчица – стало быть жена.
Его хоть в стенку бей,
А ей вообще-то трын-трава:
Горда – ну хоть убей.
А если проще объяснить,
Не думай, что иной
Могла бы ты случайно быть
Для каждого порой,
Кому являешься другой
При случае ином,
Иначе будучи такой
Покажешься притом. –
Алиса вспомнила опять,
Что все здесь без ума.
– Как жаль, что нечем записать
Мудрейшие слова.
–Я их в открыточке пришлю
На день рожденья твой.
– Но я подарки не люблю.
«Особенно такой», –
Добавила она в уме.
Как из коробки чёрт –
Её Величество: «В тюрьме
Нет почты, не пришлёт».
По телу Герцогини дрожь
Волною пронеслась.
«Как день пленительно хорош!
Погода удалась,
Не правда ли?» – гнусит она.
От Королевы жар
Струился, словно пелена,
Практически пульсар.
Вертя фламинго, как пращой,
Кричит: «Иду на вы![48]
Задержишься на миг ещё –
Уйдёшь без головы».
И снизив градус до нуля,
Небрежно говорит:
«Пойдём, Алиса. Короля
Нам надо победить».
Шепнула Герцогиня: «Вот,
Опять я не права».
И улетучилась, как Кот,
Вернее, голова
Её питомца. А крокет
В конце концов зачах,
Ведь Королева, как мопед,
Моталась, стрекоча.
Чуть что – скандалить и бузить,
И властный взмах рукой:
То обезглавить, то казнить,
То голову долой.
Понуро наблюдая, как
Поволокли на казнь
Очередного игрока,
Алиса поплелась
Туда, где лип густая тень,
И стала размышлять,
Откуда же у королей
Привычка убивать:
«Мы с детства знаем: победить
Обязано добро.
На две лопатки уложить
И уничтожить зло.
Не наказать и не сломить,
Не перевоспитать,
А обязательно убить!
И надпись написать.
По сути, нет неправоты,
Где честная борьба:
Или убьешь кого-то ты
Или убьют тебя.
Злодеи в сказках норовят
Кого-нибудь да съесть.
Зевнёшь ферзя – его съедят,
И он почтёт за честь.
У Королевы правил нет.
Посмеешь возразить–
Сейчас же прилетит ответ:
Велит тебя казнить
Без следствия и без суда.
Поистине секрет,
Как это сердце изо льда
Имеет красный цвет.
Зато румянец в пол-лица
И кредо – зашибись:
И выеденного яйца
Не стоит чья-то жизнь.
Идёт. Не разжимая губ,
Смеётся втихаря».
– Ты ела черепаший суп? –
«Наверно нет». – И зря. –
Алиса думает: «Ух ты,
Покормят наконец.
А то в саду одни цветы,
Из ягод – воронец,
Поешь – отравишься». В ответ
Она произнесла:
– Но приглашенья на банкет
Никто мне не прислал.
А суп едала я в гостях
Два месяца назад,
Но из фальшивых черепах.
И крабовый салат,
Ну, как бы крабовый. – «Угу,
Декоративный пир:
Едят поддельную икру
И суррогатный сыр.
А спорим – голову свою
Небесной красоты
На отсечение даю –
Что не знакома ты
С фальшивой черепахой». – Нет.
– Тогда пошли со мной. –
«Опять пошли. Прощай, обед».
Тем временем Король
Сказал страдальцам: «Повезло,
Мы вас прощаем всех».
Алиса рада: снова зло
Не одержало верх!
Уморская школа
На солнцепёке, словно пёс,
Свернувшись, спал Грифон[49].
Мутант классический. Без слёз
Не взглянешь на него.
А Королева толк ногой:
«Алё, вставай, сачок,
Веди Алису, где смурной
Живёт Черебычок[50].
Я контролировать пошла,
Чтобы казнили всех».
Грифон ей в спину: «Бла-бла-бла,
Казнили – просто смех».
Алиса: «Что?» – Да ничего.
Дешёвые понты.
Все эти игры для того,
Чтоб впечатлилась ты.
Здесь не рубили никогда
И никому голов.
А вот и наш сеньор Беда,
По виду не здоров. –
Они пришли, где над водой
Скалистый бережок
И где с отчаянной мольбой
Вздыхал Черебычок.
Как будто черепаха, но
Телячья голова[51].
Вверху два ласта у него,
Внизу копыта два.
– Что с ним случилось? – «Ни-че-го,
Дешёвые понты».
Черебычку: «Бухти, чего,
Как вол, вздыхаешь ты».
Опять Черебычок исторг,
Взгляд в небо устремив,
Практически предсмертный вздох,
Потом заговорил:
«Тогда я жил на дне морском,
И в школу я ходил,
Ну в смысле вплавь или ползком,
Как каждый из тортил[52].
Все одноклассники мои,
И Сказка, и Безе,
И Чебурашка, друг семьи,
И Киевский кузен,
И Прага, дальняя родня,
Короче, весь народ
Зовёт Черебычком меня,
Хотя я Телеторт[53].
Училка первая была
Картавой и хромой,
И забывала, что вчера
Нам задала домой.
Тахтилой звали мы её».
Алиса: «Почему?».
А те накинулись вдвоём,
Вскричав: «По кочану!»
– Она картавила! Ты что,
Глухая? Не глупи.
Ты ученица или кто? –
Два шага отступил
Презрительно Черебычок.
– Конечно, я учусь.
– А есть у вас такой урок,
Как пение? Боюсь,
Что пенить вас не учат там,
А также рис совать,
И дроби складывать в карман,
Чтоб их не растерять.
Уродоведение – вообще
Любимый мой предмет. –
Алиса напряглась вотще:
«У нас такого нет.
Природоведение есть».
– Тугая! – он кивнул.
Грифон, пыхтя, взъерошил шерсть
И громко щёки сдул:
– Приморский город где стоит?
У моря! Темнота!
Одно и то же. – «Во тупит!
Ты двоечница, да?
Простейшим действиям в уме
Учили в школе вас?
Хоть бычитанию, например,
Лошению – первый класс,
Вторая четверть, легкотня.
Теление, увы,
И ум-ношение, вижу я,
Не проходили вы.
– А вы, видать, отличник, да?
– Почти. Один трояк.
Боданику любил всегда,
А жахматы – так-сяк.
Обществоржание с тех лет
Я позабыл уже.
Дурацкий в сущности предмет:
Всё вместе – ОБЖ.
Вот 300-логия – балдёж,
А шизика – шизфак.
Преподаватель – Морской Ёж–
Он ядерный чувак.
По гастрономии была
Косматая Форель.
Она когда-то приплыла
Из северных морей.
С Пушной Форелью[54] был знаком
Светило Телескоп[55],
И космологию при том
Мы знали на зубок.
Жучилой за глаза дразнив.
– С жуком какая связь?
– Ты всё же тормоз, извини.
Она ж учила нас.
Ещё она вела кружок, –
Он резко замолчал.
– Какой же? – Но Черебычок
Вздохнул: «Я б показал,
Но стар для этого я стал,
Не гибок, а Грифон
Вообще кружок не изучал,
Другим был занят он».
Грифон кичась проговорил:
– Из львов моя семья, –
Образование получил
Классическое я.
Учитель мой, почтенный Краб,
Так в классики чадил,
Что в завершающий этап
Д’Ракара выходил!
– О, да, – ввернул Черебычок, –
К нему я не попал,
А то бы точно свой шесток
Гораздо лучше знал.
Они там ангельский язык,
Ненецкий и алгол
Учили. «Плюс марала крик», –
Суммировал Грифон.
– Такое и учить не лень.
Прикольно, без запар.
– И сколько же уроков в день?
– Сначала десять пар,
Второй день – девять, а затем
Понятно, восемь, семь…
– Оригинально, только мне
Понятно не совсем.
– На то они и пары, эй,
Чтоб испариться в ноль.
– Тогда одиннадцатый день
У вас был выходной?
– Конечно, – промочив гортань,
Всплакнул Черебычок.
– А что в двенадцатый? – «Отстань.
Довольно про урок, –
Грифон похлопал по спине
Товарища, а тот
Уже в слезах, соплях, слюне. –
Ты видишь, он ревёт.
Всё-всё. Не плачь. А расскажи,
Как развлекались мы:
Купались в море, как моржи,
До самой до зимы.
Как танцевали после пар
С омарами кадриль.
Алиса, знаешь, кто омар?»
–Такой большущий криль. –
Глаза их стали больше фар
И потемнел окрас.
– Как можно сравнивать? Омар
Прекраснее в сто раз.
«Особенно в вине», – едва
Не брякнула она.
А вслух: «Да разве танцевал
Когда-нибудь омар?» –
Грифон с Черебычком взялись
Показывать кадриль:
– С омаром в пару становись
И за клешню бери.
– Танцующих всегда толпа:
Тюлени, два моржа,
Лососи со своими па,
Дельфины с антраша.
– А главное, сперва танцпол
Очистить от медуз.
– И обязательный прикол–
У мальчиков картуз.
– Да-да, ещё не подпускать
Брейк-дансеров утят.
Начнут барахтаться, нырять
И всё перемутят.
– А если вогер приплывёт,
Красава осьминог,
И с кашалаткой кашалот,
Как вспомню, не дай Бог!
Омара, что я закадрил,
Уволокли в свой дом!
Алиса: «Как же про кадриль?»
– А я сейчас о чём?
Короче, выстроились в ряд.
– Нет, в два. Проход вперёд.
Партнёршу раз – к себе, назад,
Прыжок и разворот.
– Омаров поменяли – два-с,
Швырнули – без обид!
– За ними в море стилем брасс,
Догнали и кульбит:
Вот так! – «Омаров есть нельзя!
На берег вышли. Ок», –
В изнеможении друзья
Упали на песок.
Алиса: «Танец чумовой!»
– Покажем пару па?
– Вы извините, пар чего?
– Ты все-таки глупа.
Движений пару. Брат Грифон,
А ну-ка запевай.
– Дружище, я не патефон,
Ты лучше сам давай. –
Алису начал смех душить
От их серьёзных морд,
С которыми они кружить
Пустились взад-вперёд.
Причём Черебычок плясал
Неловко и не в такт
И почему-то завывал
Лирический медляк:
«Пожалуйста, не заплывай,[56]
А то я ласты склею, может.
Ты с такими клешнями, Зай,
А я не думаю, что тоже.
Хочешь красной лососины,
Хочешь перекрашусь в синий,
Хочешь закатаю море,
Чтобы танцевать?
Пожалуйста, только лети,
Ты же видишь, за тобой плыву я,
Разбухнет в море бисквит –
Хватит нам двоим с головою.
Хочешь маечек с трусами,
Хочешь даже новых самых,
Хочешь, я треске «Заглохни»
Закричу опять?
Хочешь тату вместо штампа?
Хочешь в подтанцовку Трампа[57]?
Хочешь я прикончу Месси[58],
Для тебя не жаль и Месси.
Насчёт трески скажу ясней.
Знакома ты с треской?»
– Конечно. Но не столько с ней,
А с печенью… ем. Ой!
– Печенье у неё ништяк,
Пироженки – шик-блеск.
А называют её так
За непрерывный треск.
На танцах так трещит она,
Что просто спасу нет.
Считает, что она одна –
Народный инструмент.
И что поделаешь с треской!
– Трещоткой!? – «Как тереть?!
Чем выполнить совет такой,
Уж лучше сразу смерть!
Она же накатает иск!
Белуга заревёт,
Поднимет пикша адский писк,
А окунь окунёт.
Прищучит щука, и судья
Судак впаяет срок
За то, что типа я маньяк.
И скот подключит ток.
– Наверно, вы ошиблись. Скат
Несёт в себе заряд.
– Я не ошибся. – И в закат
Он обратил свой взгляд,
Лучистый, словно солнца блик,
И чистый, как четверг.
Вдруг «Суд идёт!» – раздался крик.
– Бежим, это для всех, –
Грифон Алису потянул.
– Мы разве не втроём?
– Там же дворняжка, – он шепнул.
– Собак боится он?
– Ну-у, не собак, – Грифон в ответ, –
Ведь фрейлина она:
Двор-Няшка. Но страшнее нет,
Чем бывшая жена.
Не самый гуманный суд в мире
В суде битком заполнен зал
И зажжены огни.
Король на троне восседал,
И Королева с ним.
Напротив них в цепях Валет
Стоял, повесив нос.
Внесли шестёрки табурет,
Поставили поднос.
На нём пирожных[59] штучек семь,
И пахли так они,
Что у Алисы и у всех
Аж слюнки потекли.
«А вдруг после суда фуршет?» –
Подумала она.
Сама себе сказала: «Нет,
Я просто голодна.
Ораву карт, зверей и птиц
Попробуй угости.
Как много тут знакомых лиц!
Большое ассорти:
У трона Кролик, он с трубой
И свитком в два листа,
Присяжных дюжина гурьбой
Проходит на места:
Орлёнок, гусь и попугай,
Носатый дронт Додо,
Сорока, кенар и бугай,
Ещё бог знает кто.
Судья Король, стыдясь слегка,
Корону поправлял,
А та съезжала с парика,
И он её сорвал.
Косясь на сонную жену
С тревогой и тоской,
Под трон корону запихнул
Недрогнувшей рукой
И громко Кролику велел:
«Глашатай, излагай!»
Труба запела, глас звенел,
Летел из края в край:
«У Дамы Червей был пирожных поднос,
Она их всю ночь пекла.
Валет из-под носа поднос унёс,
Покуда зевнула она».
«Казнить!» – судья провозгласил.
Валет сомлел тотчас.
Но Белый Кролик возразил:
«Нет, рано, не сейчас!»
Король, свивая галстук в жгут,
Нечаянно визжит:
«Присяжные, вам пять минут,
Чтоб вынести вердикт».
Но Кролик на ухо судье
Пробулькал что-то вновь,
Тот грустно: «Житие мое!»,
И Кролику: «Изволь».
Три раза продудев в трубу,
Глашатай говорит:
«Суд подсудимого судьбу
Тогда определит,
Когда присяжные сочтут
Доказанной вину.
Свидетеля пускай введут!»
Болванщик! Ну и ну!
Ещё и с чашкой! За спиной
Скрывая бутерброд.
Судья: «Убор свой головной
Снимите, сумасброд».
– Простите, я из-за стола,
А шляпа не моя.
– Украдена! – «Это хула!»
– А если без вранья?
– Я шляпник, шляпы продаю,
Когда сваляю их.
Зачем же мне носить свою,
Имея пять чужих.
– Обносками торгуешь, плут. –
Болванщик аж присел,
Пролепетав: «Теперь капут»,
Когда надев пенсне,
Её Величество в глаза
Уставилась в упор.
– По сути есть что рассказать?
Иначе под топор. –
В смятении Шляпник откусил
От чашки тонкий край.
Алиса сжалась что есть сил –
Не прыснуть невзначай.
Произошло наоборот:
Немного подросла,
Как будто сунул чашку в рот
Не Шляпник, а она.
Раздался слева Сони писк:
«Я не могу дышать!
Сидеть с тобой огромный риск,
Уж лучше убежать».
– Я не нарочно подросла.
Быть может, мне уйти?
– Ты места лучше не нашла,
Чтобы в суде расти?
Тут Шляпник начал говорить:
«Я, ваша честь, бедняк.
Мы только сели чай попить,
Через неделю шмяк –
Упал и прямо маслом вниз!»
– Кто шмяк? – спросил судья.
– Ва-ва…, – от страха тот завис.
– Что вава, вижу я.
Большая. В вашем котелке.
Мы будем продолжать?
– Ва-ва-воробушек. – Окей.
Да хватит вам дрожать,
Как заяц. – Заяц мне сказал…
«Нет, я не говорил», –
Тут с места Заяц указал.
– Ну, Соня, – тот юлил.
– Ответьте, Соня. – В тишине
Раздался громкий храп.
Король изрёк: «Придётся мне
Назначить казнь». – Сатрап! –
С галёрки кто-то завопил.
И тут же невпопад
Раздались редкие хлопки,
И несколько солдат
Метнулись в зал под общий шок,
Морскую свинку хвать
И в тюрик – пыточный мешок[60]–
Давай её совать.
Уселись сверху. А Грифон
Алисе говорит:
–Подавлена, но фанфарон
Имеет бледный вид.
– Так вот что значит подавить!
– А массовый протест,
Понятно, трудно усмирить
Войскам в один присест.
Сломать восстанию хребет
Не то что там свинье! –
Канючил Шляпник: «Я обет
Даю, что на вранье…»
Король устало: «Я учёл.
Пошёл! Смени трусы».
– Спасибо, я бы предпочёл,
Чтобы пошли часы.
Вмешалась Королева: «Эй,
Проводите его?
До плахи, а не до дверей».
Но Шляпник был таков.
«Второй свидетель!» – во весь рот
Глашатай прокричал.
Народ, что занимал проход,
Безбожно зачихал.
«Кухарка», – у Алисы мысль
Как ветер пронеслась.
Она ей приказала: «Брысь!»,
Но мысль не убралась,
А подтвердилась. Та вошла
Аж волосы назад.
И перца едкого волна
Слезила всем глаза.
Из старой перечницы след
Тянулся на полу,
А главное, крутое «нет»
Кухарка Королю
Отрезала, поднявши бровь.
Аплодисменты вдруг
Раздались с места свинки вновь.
Наверно, её друг.
И тоже был подавлен он.
Глашатай произнёс:
«Чтоб строгий соблюсти канон,
Необходим допрос.
Вам перекрёстный, ваша честь,
Придётся применить».
Судья решил прямее сесть
И, кроме рук, скрестить
Глаза и дико окосеть.
– Кухарка, из чего
Печенье сделано, ответь.
– Из перца в основном.
«Да из сгущёнки, – за спиной
Прошамкал голосок, –
Колись уже, пора домой
Заваривать чаёк».
– Откалывать коленца здесь –
Плевать в высокий суд! –
У Короля взыграла спесь.
Схватив с водой сосуд,
Её Величество – бабах–
И в мелкие куски.
Валет из кандалов едва
Не выпрыгнул таки.
А Королева, встав на трон,
Стараясь не упасть,
Кричит: «Хватайте её! Вон!
Казнить, заткнуть ей пасть!
Надрать ей уши! Подавить!
Повыдергать усы!»
Все Соню кинулись ловить,
Как преданные псы.
Когда же буча улеглась,
То оказалось, что
Подбит у Попугая глаз,
У Зайца нет пальто,
Валет остался без сапог
И без хвоста Геккон.
Король, издав протяжный вздох,
В короне сел на трон.
Глядит: Кухарки след простыл –
Сбежала под шумок,
Ломая горестно персты,
Забился в уголок
Дрожащий Кролик. Взял Король
Судейский молоток:
«Желает к Герцогине кроль
Спуститься в погребок? –
И громко стукнул. Тот вскочил. –
Ещё свидетель есть?»
Б.К. глашатая включил:
«Так точно, ваша честь!»
А между тем у Короля,
Развеселив весь зал,
Корона медленно сползла,
И он ее поймал.
Прижав руками к парику,
Промолвил он жене:
«Я отойду, попью кваску,
Неважно что-то мне.
В висках заныло, ой-ой-ой.
Теперь, душа моя,
Ты представляй себя судьёй.
Мы всё-таки семья.
Допрос крестовый проведёшь:
Глаза вот так, смотри».
Алисе интересно, кто ж
Свидетель номер три.
Алиса даёт показания
И вдруг, как утром клич муллы,
Как выкрик канюка,
Как звук стартующей стрелы,
Что бьёт наверняка,
Как рвущийся в натуге нерв,
Раздался этот зов:
«Алиса!» Словно пионер
На возглас «Будь готов!»,
Она вспорхнула с криком: «Здесь!»–
Пошла, но по пути
Смахнула краем юбки весь
Присяжных коллектив.
«Ах-ах, я снова подросла,
Хотя и в этот раз
Сама не ела, не пила.
Наверно, это квас».
Алиса стала собирать
Упавших – кто там был:
Зверушек, птичек и сажать
Обратно. Крошка Билл–
Геккон, который без хвоста,
Куда ни поверни,
Был одинаков – смехота.
«Вот глазки! Извини».
Но их отсутствующий взгляд
Алисе подтвердил,
Что Билл не здесь, что он в Багдад
На «Бентли» укатил.
Король, Алису увидав,
Вернулся на свой трон
(Шнурком корону подвязав,
Оторванным от штор).
– По делу знаешь что-нибудь? –
Алиса: «Ничего».
– Совсем? – «Совсем». – «Ну что ж, не суть».
Замыслив шельмовство,
Взглянул стыдливо снизу вверх
И книгой зашуршал.
На рукавах пригладив мех,
Он громко зачитал:
– Все лица ростом с километр
Должны покинуть суд.
– Но километра во мне нет!
– Все два и веса пуд!
Тут километр одно лицо.
– А вы всё врёте. Да?
Я видела, как вы словцо
Вписали в ваш устав.
– Нет, это самый старый пункт.
Вот – номер сорок два. –
Король потыкал в свой талмуд
И вытер пот со лба.
– Тогда он первым должен быть,
А не сорок вторым.
– Позволил бы тебя казнить –
Не выглядел смешным.
Тут Белый Кролик подскочил:
– Улика, ваша честь, –
Записку Королю вручил, –
Но следует учесть,
Что там какие-то стихи.
– А кто их написал?
– Сдаётся, раз они плохи,
То подсудимый сам.
– Раз он сдаётся, то учтём.
– Не он, а кто-то сдал.
Опять без козырей причём.
– Ты сам письмо читал?
– Я? Нет. – А адресат там кто? –
Из зала донеслось
(Присяжный, это был Додо).
– Никто. – «Ещё вопрос:
А почерк чей? Валета?» – «Нет,
Но в этом и подвох».
– Я не писал, – вскричал Валет, –
Классический подлог.
– Подделал почерк, да и всё, –
Король его осёк.
– А есть ли подпись под письмом? –
Гусь подал голосок.
– Её тут нет, – судья сказал.
Валет вскричал: «Ну вот!»
– Порядочный бы подписал,
А ты наоборот:
Задумал преступить закон! –
Зал громко загудел.
– Доказано! Виновен он. –
Валет опять сомлел,
Повис, как кукла на шнурках.
Король позвал: «Врача!»
А Королева впопыхах
Вскочила: «Палача!»
Алиса громко: «Как по мне,
Прямой вины тут нет!
Нет доказательства в письме –
Вы не читали текст!»
Возникла пауза. Судья
Потёр свои виски:
– Я вижу, тут галиматья,
Хоть и забыл очки.
С поклоном Кролик: «Вот мои!»
– Не надо, сам читай.
И ничего не утаи!
Но и не добавляй!
«Сказали мне, что вы были у ней[61],
Меня считая за его,
Она хвалила, в общем, всё окей,
Но как пловец я не того.
Он дал им слово, что меня послал
К себе (и это знаем мы),
Вы торопили дело, утверждав
О том, что вторглись в мои сны.
Он дал мне раз, а вы им дали два,
Они нам три, потом ещё.
Но всё вернулось не ко мне, а к вам,
То, что не брали мы в расчёт.
По вас глазами вниз скользя[62],
Хотелось быть свободным, быть одним.
Он был обоими руками за,
Но вы сказали: мало половин.
Она винила самую себя,
Пока в припадке не забилася затем.
Я стал препоной, обо всём трубя,
Что между им и нами, этим всем.
Вот так измучившись, секретами томясь,
Скитаются они в поисках славных,
Так и придётся увядать, таясь
В их соисканиях желанных[63]».
– Так, доказательств здесь с лихвой.
Присяжные, вердикт! –
Победно рубанул Король.
«Тогда пусть объяснит
Хоть кто-нибудь, при чём стихи», –
Переходя на крик,
Встряёт Алиса. Все глухи,
Как умственный тупик.
Судья: «А что тут понимать?
Валет не смог уплыть.
Его послали. Он бежать
Хотел, но был избит.
Вернулось то, что он украл,
Печенье – вот оно.
Вообще я дорого бы дал,
Чтоб знать, к кому письмо.
Не бьёшься ты хоть иногда
В припадке, ангел мой?»
Жена ехидно: «Никогда.
Ни разу, дорогой!»
И после этого она,
Чернильницу схватив,
В ригидного Геккона – на! –
Швырнула что есть сил,
Вернув его с Таити в зал.
Билл с кляксой на щеке
Чернильным пальцем написал
«Виновен» на листке.
Туз пик, вельможа Короля,
Пригнувшись, уволок
Чернильницу из хрусталя,
Тяжёлую, как рок.
Судья, стремясь замять сумбур,
«Не бьётся! – пошутил. –
Вообще-то это каламбур».
Народ не оценил,
Но среагировал в момент,
Натужно хохоча.
Король застыл, как монумент,
С величием в очах.
Потом призвал в который раз:
«Присяжные, вердикт!»
«Нет, приговор! – войдя в экстаз,
Мегера верещит. –
Вердикт потом!» И локтем в бок
Беднягу Короля.
Алиса: «Да у вас заскок!
Какая-то фигня!
Так не бывает: приговор,
А уж потом вердикт».
Её Величество: «Не спорь!
Попридержи язык!»
– А не хочу! – Алиса жжёт,
Взирая сверху вниз
На Королеву. Та орёт,
Краснея, как редис:
– Срубить ей голову долой! –
Но в шумном шапито
Никто не шевельнул ногой,
Не сдвинулся никто.
– Кому вы сдались! – полный рост
Алиса набрала,
Заметив, как знакомый хвост,
Мелькнув, исчез в дверях,
И громко, чтобы отогнать
Нахлынувшую грусть:
– Вы только лишь колода карт,
И я вас не боюсь! –
Тут карты вихрем собрались
В пятнистое кольцо
И на Алису понеслись,
Стремясь попасть в лицо.
Алиса, ручками взмахнув,
Встряхнулась ото сна.
Глаза в смятении распахнув,
Увидела она,
Что на коленях у сестры
Лежала головой,
И ветра свежего порыв
Осыпал их листвой.
С лугов душистых он донёс
Бубенчиков трезвон.
– Я видела чуседный нос!
– Что-что? – «Чудесный сон!»
– Так расскажи его, пока
Он не слетел с ресниц. –
Над ними плыли облака,
Похожие на птиц:
Орлёнок, гусь и попугай,
Носатый дронт Додо,
Сорока, кенар и бугай,
Ещё бог знает кто.
Вот белый кролик, голова
Чеширского кота,
Вот небосвод пересекла
Сгущёнки борозда.
И билась лодка о причал,
И дребезжал сверчок,
Вдали отчаянно мычал
Отбившийся бычок.
Пах ветер мёдом и травой
И часом приносил
То крики пастуха: «Домой!»,
То бульканье трясин.
Когда Алиса свой рассказ
Окончила, сестра
Сказала: «Круто, но сейчас
Домой уже пора.
Напьёмся чаю с пирожком.
Пусть не волшебный он,
Потом усядемся рядком,
В тетрадь запишем сон.
Когда ты вырастешь, прочтёшь
Племянникам моим.
Мы вместе под осенний дождь
Немного погрустим
О том, как здорово, когда
Есть ключ от всех дверей,
Однако жизнь твоя тогда
Становится скучней.
Пусть кто-то перец полюбил,
А кто-то бланманже,
Важней, чтоб сад чудесный был
Всегда в твоей душе.
Где торжествуют доброта
И справедливый суд,
Где не прикажут убивать
И сами не убьют.
[1]Изок – кузнечик, цикада, пучеглазое (насекомое). На Руси так еще называли июнь, зелёный как кузнечик. Слово «изокъ» образовано с помощью приставки из- и корня окъ (око). По аналогии – старославянское слово «разокъ» — косоглазый.
[2]Джеральд Даррелл — британский натуралист, автор книг о животных.
[3]Marvel — от англ. «чудо». Журнал комиксов.
[4]Алиса уже одной ногой во сне и путает слоги и ударения.
[5]На самом деле их зовут антиподы.
[6]Дина – кошка Алисы.
[7] Сразу после превращений, в пограничном состоянии Алиса замечает за собой спутанность сознания, но ее это не пугает, а веселит и озадачивает.
[8]В оригинале Кролик опаздывает к Герцогине, но в дальнейшем он к ней так и не приходит. Алиса встречается с ним на крокете, и Кролик рассказывает, что опоздала к Её Величеству как раз Герцогиня, из-за чего вышел скандал. Чисто логически (хотя какая логика во сне) Кролик должен спешить к Королеве, а не к Герцогине.
[9]London is the capital of Great Britain — Лондон – столица Великобритании. Стандартная фраза из английского учебника.
[10] Отсылка к стихотворению М. Ю. Лермонтова «Бородино» («Скажи-ка, дядя ведь недаром…»).
[11] Отсылка к поэме А. С. Пушкина «Евгений Онегин», где тоже упоминается дядя («Он уважать себя заставил. / И лучше выдумать не мог…»).
[12] Отсылка к стихотворению Ф. И. Тютчева «Весенние воды» («Еще в полях белеет снег, / А воды уж весной шумят — / Бегут и будят сонный брег…»).
[13] Отсылка к стихотворению А. С. Пушкина «Признание» («Ах, обмануть меня не трудно!.. / Я сам обманываться рад!..»).
[14] Снова отсылка к стихотворению Ф. И. Тютчева «Весенние воды» («Они гласят во все концы: / «Весна идет, весна идет, / Мы молодой весны гонцы, / Она нас выслала вперед!..»).
[15] У Кэрролла Мышь то среднего, то мужского пола: сначала он употребляет местоимение it, но в последнем предложении третьей главы дает понять, что Мышь это ОН: Mouse had changed his mind… В русских переводах традиционно этот персонаж женского пола. Судя по поведению Мыши, она скорее девочка: амбициозна, импульсивна и обидчива.
[16] Кошка — абордажный якорь из трех-четырех крючьев.
[17]Бугай – болотная выпь, или водяной бык – птица семейства цапель.
[18]В оригинале Мышь начинает читать сухую и насыщенную собственными именами лекцию о Вильгельме Завоевателе, который основал династию английских королей, но вряд ли эта заумь могла присниться Алисе. А русскому читателю это вообще не интересно. Бессмысленный набор малознакомых слов звучит гораздо смешнее.
[19]РАН – Российская академия наук, но Алисе, не знающей этой аббревиатуры, слышится на бегу слово «ветеран». Мышь в свою очередь не знает, что такое Москва, ведь ее пространство ограничена буфетом.
[20]Кошки и собаки. Алиса боится произносить полностью эти слова, чтобы Мышь снова не обиделась и не замолчала.
[21]Далее идут фигурные стихи, которые печатаются так, чтобы их контуры были связаны с содержанием. Алиса смотрит на хвост, поэтому строки расположены витками.
[22]Алисе вместо слова «грустный» слышится «грузный», это омофоны.
[23]ЗПР – аббревиатура — задержка психического развития. Медицинский термин.
[24]Снова отступление от оригинала, где Белый Кролик боится, что Герцогиня велит его казнить. Однако в дальнейшем казнит направо и налево Королева. Герцогиня ей всего лишь подражает. Возможно, по замыслу автора, Кролик спешил-таки к ней, но не застал, ведь Герцогиня получила от Королевы приглашение на крокет и отправилась туда. Как там оказался Кролик раньше Герцогини, осталось загадкой.
[25]Кролик путает Алису со своей служанкой, которая для него настолько никто, что он не помнит ее лица.
[26]Правильно – командует.
[27]Bill – имя садовника Белого Кролика не случайно: так в старой-доброй Англии называли садовые ножницы; секач, кирку, мотыгу.
[28] Переиначенная строчка «Песни Атоса» (сл. Ю. Ряшенцева, муз. М. Дунаевского) из к-ф «Д’Артаньян и три мушкетёра» (1978): «Невесте графа де Ла Фер / Всего шестнадцать лет / Таких изысканных манер / Во всем Провансе нет…».
[29] БАД — биологически-активная добавка.
[30]Льюис Кэрролл дал определение Гусеницы – big blue Caterpillar — невзначай в конце предыдущей главы. Причем это слово может означать не только цвет, но и состояние. Однако ни в одной из русских адаптаций (их более 20) не встречается «большая грустная Гусеница». Переводчики что хотят, то и делают с этим персонажем: гусеница у них червяк, шелкопряд, гусениц, насекомое, бабочкина куколка, гусеница мужского пола, сороконожка. Она у них розовая, голубая, синяя, зеленая, сизая, важная, либо вообще никакая. Вероятно, синий цвет укоренился в сознании современных художников благодаря диснеевскому мультику 1951 года. Если бы Льюис Кэрролл хотел подчеркнуть цвет гусеницы, он бы так и сделал (есть же у него Белый Кролик), однако в следующей главе, которая называется «Совет от Гусеницы», ни разу слово blue не встречается. Что касается пола, то автор дает понять, что курящий Caterpillar — самец, устами Алисы, которая обращается к нему сэр. Сам же Кэрролл употребляет местоимение it.
[31] Пародируется стихотворение В. В. Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо» («Крошка-сын к отцу пришёл, / И спросила кроха…»).
[32]Абаж – Жаба наоборот, персонаж фильма «Королевство кривых зеркал». В переводах «Алисы» фигурирует как Лягушонок. У Кэрролла он просто Лакей, который напоминает Алисе лягушку (frog), а второй — рыбу (fish).
[33]В русских переводах чаще всего Герцогиня называет ребенка поросенком, однако в оригинале она не церемонится. Pig –свинья, так на самом деле обзывает свое дитя Герцогиня.
[34] Пародируется «Колыбельная песня» (муз. В. А. Моцарта, сл. Ф. В. Готтера, пер. С. Свириденко) («Спи, моя радость, усни! / В доме погасли огни, / Птички затихли в саду, / Рыбки уснули в пруду…»).
[35]У Кэрролла кот не улыбается, а ухмыляется, скалит зубы — grin. Совсем другой подтекст, согласитесь.
[36]От английского freak — урод, чудак, странный.
[37]Соня – виноградная мышь с пушистым хвостом, ведущая ночной образ жизни, поэтому днем она спит. Кстати, у Кэррола Соня мужского пола.
[38]Болванщик – шляпных дел мастер, шляпник.
[39]Здесь: часы на цепочке.
[40] Шляпник цитирует «Песню Министра-администратора» (муз. Г. Гладкова, сл. Ю. Кима) из фильма «Обыкновенное чудо» (1979).
[41]Льюис Кэрролл устами Шляпника одушевляет время, причем подчеркивает, что Время не оно, а он.
[42]Во время написания книги в Англии еще не было традиции five-o-clock – пить чай в 17.00. В доме Алисы его пили в шесть.
[43]В оригинале они питались патокой, но для современного юного читателя это слово пустой звук.
[44]И Королева наших сердец, Червонная королева (англ).
[45]Флейм (от англ. flame — огонь, пламя) — спор ради спора, оскорбительное бессмысленное общение.
[46]Строка из стихотворения Василия Жуковского.
[47] Обыгрываются слова из поп-песни А. Фицича «Любовь спасёт мир» (2010), которую исполнила Вера Брежнева: «Я знаю пароль, я вижу ориентир, / Я верю только в это, любовь спасет мир…».
[48]Иду на вы – объявляю войну. От легендарного выражения русского князя Святослава Игоревича, который, по словам летописца Нестора, «посылаше къ странамъ глаголя: хочю на вы ити».
[49]Грифон – мифическое чудовище с головой грифа и телом льва с крыльями. Сам Кэрролл изображал Грифона без крыльев, но с ушами, передние лапы – птичьи.
[50]Черебычок – наполовину черепаха, наполовину бычок.
[51]Псевдочерепаший суп в Англии варили из головы и копыт теленка, потому что морских черепах ради их вкусного экзотического мяса практически истребили. В руководстве для английских домохозяек 1728 года про мясо зеленой черепахи написано, что «её плоть находится между плотью телятины и плотью омара и чрезвычайно приятна».
[52]Тортила от слова turtle – черепаха. В оригинале Черебычка зовут MockTurtle – фальшивая черепаха.
[53]Имя Телеторт образовано из двух слов: теленок и тортила.
[54]Пушная (косматая) форель — из североамериканского и исландского фольклора. Чучело «пушной форели с гениально приделанным мехом белого кролика» выставлено в Национальном музее древностей в Эдинбурге. В реальности белый «мех» — это грибок «хлопковая плесень», он продолжает расти даже после смерти рыбы.
[55]Рыба-телескоп.
[56] Черебычок пародирует песню Земфиры «Хочешь» (2000):
Пожалуйста, не умирай
Или мне придется тоже.
Ты, конечно, сразу в рай,
А я не думаю, что тоже.
Хочешь сладких апельсинов?
Хочешь вслух рассказов длинных?
Хочешь, я взорву все звезды,
Что мешают спать?
Пожалуйста, только живи,
Ты же видишь — я живу тобою,
Моей огромной любви
Хватит нам двоим с головою.
Хочешь море с парусами?
Хочешь музык новых самых?
Хочешь, я убью соседей,
Что мешают спать?
Хочешь солнце вместо лампы,
Хочешь за окошком Альпы,
Хочешь, я отдам все песни,
Про тебя отдам все песни?
[57]Дональд Трамп — 45-й президент США.
[58]Лионель Месси – аргентинский футболист, один из лучших бомбардиров в истории.
[59]В оригинале это tarts – открытые пирожные типа корзиночек. Отсюда – тарталетки. Изначально tart пришел из Франции — это пирог типа пиццы, но с высокими бортиками и из песочного теста, обычно со сладкой начинкой.
[60]Тюрик – устаревшее слово. В оригинале это canvas bag, which tied up at the mouth with strings – дословно: холщовый мешок с завязками у рта. Его надевали преступникам перед казнью.
[61]Типичное графоманское стихотворение с грамматическими и иными ошибками, которыми грешат доморощенные поэты, пишущие вирши со смыслом, известным им одним.
[62]Строка из песни «Прекрасное нельзя» в исполнении Александра Малинина. Стихи Николая Зиновьева.
[63]Последняя строфа почти полностью (добавлены два слова — секретами и таясь, — чтобы попасть в размер) принадлежит Сергею Макееву.